Стакан упал. Я подобрал осколки.
***
Дымок после обеда
И горький кофеин,
И зайчик от паркета
На стол роняет луч.
И бедность, и богатство,
Сошлись в один глоток,
И барство – это братство,
Спокойная тропа.
А полночь прибывает,
Куранты начеку,
Подсказывает кто-то
Знакомую строку.
И подлетает к лампе
Несносный мотылёк,
Как память о таланте,
В державной полутьме.
ТВЕРСКОЙ БУЛЬВАР
В пустом июне на бульваре –
Вечерний свет.
Ещё один сезон в разгаре –
Исхода нет.
Друзья в могиле, деньги в банке –
Вокруг разор.
Две на скамейке иностранки
Глядят в упор.
Заговорить? Да нет охоты –
Что я скажу?
Ночь набирает обороты –
Шу-шу, жу-жу.
И я был в прошлом авангардом
Тех дней, тех лет.
Пиджак, представленный к наградам,
Не греет, нет!
И остаётся лишь сиянье чужих реклам
Да мелочные притязанья
На стыд и срам.
У ФОНТАНА
Мальчики гоняют субмарины,
В парке у фонтана суета,
Утонуло больше половины,
В грунт ушли подводные суда.
Белые пластмассовые лодки
Временно отправились на дно,
Где иных флотов лежат обломки,
Ибо так в веках заведено,
Что ныряют лучшие игрушки,
Прыткой заливаются волной,
А потом поднимут их за ушки
И уже отправят на покой.
Потому что нет такой науки,
Что пошла бы этим юнгам впрок,
Потому что в сладостном испуге
Я гляжу, глотая свой дымок.
И когда сверхатомный «поларис»
Шевельнёт ракетным плавником,
Мы припомним, что очаровались
У фонтана в пять минут, тайком.
БЕЛЫЙ ФЛАГ
Призрачный вечер пятого марта,
Снег мой последний, сумрак крылатый,
Выпала чёрная крупная карта
И обернулась великой балладой.
Падают хлопья в нежную полночь,
Снова пурга заметает могилы,
Те, кто погибли, не звали на помощь,
А уплывали с Хароном в проливе.
Клочьями дыма не сходит завеса,
Пушки линкоров молчат в Скагерраке,
Жизнь состоит из огня и железа,
Гибнут эсминцы в нептуновом мраке.
Под снегопадом, с бутылкой «Столичной»,
Я отмечаю годину рожденья
Жизни проигранной, жизни обычной,
Той, где полощется флаг пораженья.
***
Проезжая по сонной России,
Выдыхая под тамбур дымок,
Я глядел в эти дали степные
И никак наглядеться не мог.
Простиралось огромное тело
Вековой и злосчастной страны,
На изгибах оно золотело
И твердело из-под пелены.
Напрягались стозвонные рельсы,
Точно сбруя на диком коне,
Был я ночью ей предан без лести,
Был я днём с табуном наравне.
Всё едино, едино, едино,
Через кровь, через дым, через век,
Потому что она нетерпима
И жива, как живой человек.
ОТЕЛЬ «ОЛЕНЬ»
Памяти Э. Багрицкого
От чёрного хлеба и верной жены
И мы погибаем среди тишины…
За небом и лесом гремит товарняк,