Намечалась встреча с белорусским президентом Лукашенко, и Черномырдин, видя немощность Ельцина, предложил:
— Может, я заменю вас, Борис Николаевич?
Ельцин враз потяжелел лицом, в глазах у него возник беспокойный свинцовый блеск.
— Вначале я, а уж потом — вы… Понятно?
Да, все было понятно. Куда уж больше! Ельцин не хотел ни на мгновение, ни на секунду упустить власть.
Но вернемся на «круги своя».
Краснову я высказал претензию: вроде бы обо всем договорились, вроде бы обсудили позицию насчет дел по 74-й статье УК, вроде бы пришли к общему выводу о том, что вопрос не готов для доклада президенту, а папка появилась у него. Что произошло? Михаил Александрович довольно смущенно заявил, что папку президенту он не передавал, передал кто-то другой… Кто?
Паничева, конечно, освободили — об этом, кстати, я до сих пор жалею, но уголовное дело по коммунистам я возбуждать не стал. Не за что возбуждать. Из разговора того я сделал вывод, что бывший коммунист Ельцин стал патологическим антикоммунистом, преображение завершилось. Хотя это было печально: Борис Николаевич, как президент, должен был ко всем относиться одинаково ровно. К разговору о «коробке» в доме Ельцина возвращались, как я понял, периодически, «коробка» уже навязла у него в зубах, поэтому и реакция была такая негативная: «Может, хватит?» Раньше, когда мы это обсуждали, он всякий раз говорил: «Как решит прокуратура, так и будет». Мне он сказал совершенно однозначно: «Действуйте по закону…»
Но всякий раз дома, за обедом, в дело вновь включалась «тяжелая артиллерия» — Татьяна и Наина Иосифовна. И так раз за разом, заход за заходом. Они добивали его. И, конечно же, дома, под рюмочку, не раз звучали слова: «Папа, а Скуратов твой — нехороший. Бяка! Не хочет дело о «коробке» закрыть». Но на попрание закона я идти не мог, не мог и не хотел.
На разных приемах, при большом стечение народа Татьяна трижды подходила ко мне с просьбой закрыть дело о «коробке», и я всякий раз отвечал ей: «Татьяна Борисовна, закрыть это дело можно только со скандалом, а скандал сейчас нам не на руку, его немедленно использует оппозиция».
И все-таки они — Татьяна, Юмашев, Березовский — додавили президента. При оценке деятельности прокуратуры все чаще и чаще против меня пускались в ход не «мои» аргументы: Мень, Листьев, Холодов — эти дела, мол, не раскрыты… Чубайс, тот действовал вообще нахраписто, внушал президенту: «Прокуратурой руководит Илюхин». Да, Илюхин действительно приходил, приходит и будет приходить в прокуратуру. Ну и что? А как иначе? Он председатель профильного думского комитета. Ко мне приходят и Лебедь, и Жириновский, и Аушев, и Наздратенко — прокуратура для всех открыта…