Еще вчера вечером за столом было не протиснуться. Отмечали день рождения замкомэска Патрикеева. А вот теперь ему, майору, ветерану всех войн, выпить, понимаешь, не с кем.
Неожиданно краем глаза он уловил в углу казармы движение. Кто-то лежал на кровати. Лица не было видно за раскрытой книгой, человек читал. И все же Вовка его узнал.
— Васильев, ты?
Книжка опустилась на одеяло, и показалось худощавое лицо Васильева, штурмана гусаровского экипажа.
— Ну-ка, иди сюда!
— Нет, Магомедыч, я пас, — отозвался Васильев, "проинтуичив" идею Салимова.
— Ты это кончай, Андрюха! Тебя целый военный майор вызывает. Твой замполит, между прочим. Иди сюда!
— Магомедыч, я больше не пью, — заныл Васильев.
— Ты не агитируй, ты сюда иди.
Васильев нехотя встал с койки, сунул ноги в шлепанцы и направился к койке Салимова.
"Их же вчера проконопатили", — вспомнил Вовка.
ОН БЫЛ В ВОЗДУХЕ,
когда услышал доклад, что в районе Арштов "восьмерка" Гусарова попала под плотный зенитный огонь. С окраины села по вертушке отработало десятка полтора стволов. Больше тридцати дырок привез Серега. Пули пробили маслопровод, топливные баки, посекли приборную доску, но главное — одна из них повредила движок, а другая пробила ланжерон. До аэродрома Серега дополз только чудом. Масло текло по остеклению кабины, температура росла. Еще бы минут пять — и точно бы поймали клин…
Впрочем, самое худшее судьба от них отвела. Граната, выпущенная из РПГ с крыши дома, срикошетила о кожух пылезащитного устройства и рванула самоликвидатором метрах в ста от фюзеляжа.
Хорошо, обошлось без потерь. И хотя на борту находилось четырнадцать человек, пули всех обошли. Только молоденькому лейтенанту одна раздробила голень.
…Не зря говорят, что самое опасное на войне — это первый и последний день. Лейтенанта покалечило в его первый час на войне…
Инженеры, осматривавшие "восьмерку", только головами качали. Работы теперь как минимум на неделю. И если сам Гусаров к этому случаю отнесся вполне философски, то его штурман явно "клинил". Сначала он жадно "высосал" целую пачку "Явы", а ведь не курил до этого ни разу. Затем вообще впал в апатию. Молча сидел за столом, не обращая внимания ни на что и не откликаясь на обращения.
Понятное дело, что сегодня экипажу дали отдых. Самого Гусарова уже давно след простыл. И Вовка примерно догадывался, где тот может сейчас находиться. Еще с вечера Гусаров бредил "Балтикой", которую на Ханкалу почему-то упорно не завозили.
Васильев подошел, сел напротив, и Вовка заметил лихорадочный блеск в его глазах. В руках Васильев по-прежнему держал свою затрепанную книжицу. "Молитвослов", — прочел Вовка название… Отыскал чистые стаканы и плеснул в них водки.