— Зачем ты так, Аль?
Молчит. Ее тонкий, похожий на черную линию силуэт, сгорает в белом свете зимы. И я понимаю, что сейчас она так далеко от меня, как никогда еще не уходила.
Вернись!
— Я не вру тебе.
Как-то Сашка сказала, что мы обе странные и этим притягиваем людей. Но сейчас, оглядываясь по сторонам, я понимаю, что это не так. Мы очень одиноки. И нужны друг другу больше, чем думаем.
— Те же самые кошмары?
В приоткрытом ноутбуке, за строкой пароля, я прячу свои откровения. То, что не желаю больше держать в себе. Но и рассказать могу только призраку в машине.
Пожимаю плечами.
— Те же. Только на сны они больше не похожи.
— Вот как? А ты не думала, что так оно и есть? Что, в конце концов, ты и окажешься там, в этом гребаном подвале, если не прекратишь трахаться со всякой извращенной мразью!? Думала так, Оксана?!
— Не кричи на меня! Ты же сама этого хотела! Ты…
— Я хотела?! — вырывается из белого пламени — черный ангел, изгнанный на землю. Склоняется надо мной. — Я хотела, чтобы ты научилась жить по-взрослому, а не подохла от рук какого-нибудь сраного маньяка! Что ты делаешь, Оксан? Что с тобой происходит?!
Я не могу ответить ей. Потому что сама не знаю. Но и молчанием обреку себя на расстрел.
— Я…живу по-взрослому.
— С детским сердцем? Но я тебе не мама, — вздыхает. — Пойду покурю.
Киваю. Когда она вернется, от разговора не останется и следа. Только запах жженых легких.
Смотрю в окно. На мир, который никогда не меняется.
Почему ты молчишь? Почему не рвешься к свободе? Ведь ты часть чего-то большего… тебе тесно в этой клетке!
Наверное, на эти вопросы я должна ответить сама. Ведь не мир, но я, на самом деле, являюсь пленницей этого окна. И чтобы стать свободной, я должна изменить что-то в себе самой.
Выхожу из квартиры в прокуренный, холодный подъезд. Сашка сидит на ступенях, ко мне спиной. В черной кофте, с вечным воротом под горло, похожая на одинокого воробья на снегу.
Ласкает губами угольный фильтр. Целует дым.
Я никогда не видела ее такой молчаливой и печальной. Чуждой ледяному городу, который с каждым днем гасит ее тепло все быстрей. Здесь и сейчас она настоящая — слабая девочка, бегущая в слезах к алтарю взросления. И возможно я не знаю, как выглядели те демоны, от которых ей удалось убежать, но в том, что лица их были человеческими — нисколько не сомневаюсь.
— Аль?
Вздрагивает. Оборачивается. Никаких подтеков туши на щеках, которые я ожидала увидеть.
— Ты… — косится на мои босые ступни, — …с ума сошла? Вылезла в эту грязь босиком!? Давай-ка…
— Аль!
Обрывается. Поднимает глаза.