Поединок. Выпуск 13 (Хруцкий, Толстой) - страница 263
Я обращаюсь ко всем партиям:
Отбросьте партийные споры и разногласия, единая родина, великая и нераздельная свободная Россия — вот лозунг, который должен объединить всех.
Мы, сибиряки, не можем допустить и никогда не допустим гибели родины. Враг будет разбит, но мы ждем помощи от всего народа...
За свободный труд, за землю и волю, за Учредительное собрание вперед!»
— Кого суды прет?
В слякотной ночной мгле двора комендантских казарм ничего не разбираю.
— Адъютант верховного правителя...
— Покажь пропуск их благородия есаула... (На меня лезет борода и хлюпящий нос казака.) Чего еще тута?..
Сую ему бумажку, он мнет и тыкает:
— В кабак это пропуск хорошай...
(Запихал кредитку под картуз и опять нагло захлюпал носом.)
— Пропуск забыл... неважно... — Я смело шагаю ко входу в казарменный флигель. Знаю, что подвал там. Казак хватает меня за рукав, и это спасает мое положение. Я кричу (проверив на себе, что ночной долгий шепот всегда подозрительнее крика): — Как смеешь, офицера!
— Кого?..
Казак еще что-то бормочет и уже не препятствует мне, идет вслед до дверей и в коридор. Там я громко ему шепчу:
— Адмирал Колчак велел проверить, на месте ли арестант Петр Лутошин... Понимаешь?.. (Казак сопит.) И если он по заговору с генералом Гайдой бежал, то, понимаешь, что я должен сделать?.. Понимаешь? Отопри сейчас же!
Заметив лестницу вниз, иду туда. Казак сопит около двери и трет об нее локтем, отыскивая ощупью замочную скважину, бормочет:
— Стало-ть, бывали здеся...
Где-то капает и под ногами чавкает вода. В открытую дверь лезет крепкое зловонье, кто-то начинает стонать, как в степи колесо.
— Петра Лутошин, тебе поверка...
Не помню, как пришло в голову:
— Ты что ж там! Это тебе не у матери Прасковьи сидеть. Смотри у меня!
— Сиживал и с братом Иваном...
Казак засопел и рявкнул:
— Как ты можешь их благородию!..
Но дело сделано: записка соскользнула в холодную ладонь Петра:
«Заяви, что согласен только лично рассказать мне о своей причастности к заговору генерала Гайды».
Я крикнул: «На замок!» — и поспешил уйти.
Конец первой части
Алексей Толстой
Рукопись, найденная под кроватью
Рассказ
Вранье и сплетни. Я счастлив... Вот настал тихий час: сижу дома, под чудеснейшей лампой, — ты знаешь эти шелковые, как юбочка балерины, уютные абажуры? Угля — много, целый ящик. За спиной горит камин. Есть и табак, — превосходнейшие египетские папиросы. Плевать, что ветер рвет железные жалюзи на двери. На мне — легче пуха, теплее шубы — халат из пиренейской шерсти. Соскучусь, подойду к стеклянной двери, — Париж, Париж!
Стар, ужасно стар Париж. Особенно люблю его в сырые деньки. Бесчисленны очертания полукруглых графитовых крыш, оттуда в туманное небо смотрят мансардные окна. А выше — трубы, трубы, трубы, дымки. Туман прозрачен, весь город раскинут чашей, будто выстроен из голубых теней. Во мгле висит солнце. Воздух влажен и нежен: сладкий, пахнущий ванилью, деревянными мостовыми, дымком жаровен и каминных труб, бензином и духами — особенный воздух древней цивилизации. Этого, братец мой, никогда не забыть, — хоть раз вдохнешь — во сне припомнится.