Потому на лице у него такие страшные шрамы…
Я застал бабушку уже у порога: собралась идти в магазин. Выпалил всё одним духом.
Бабушка выслушала, вздохнула и сказала:
— Говорят, его лечили целый год. Десятки операций врачи делали, кожу пересаживали на лицо. — И вдруг спохватилась, погрозила мне пальцем: — Ты смотри у меня, не вздумай лезть к Николаю Николаевичу с расспросами!
— Не! — круто повернул я назад. Бабушка ещё звенела ключами, а я уже был на первом этаже.
Расскажу своим дружкам про Николая Николаевича и тоже помахаю перед носом, чтоб ни-ни…
Рассказал, и всем сразу захотелось увидеть дядю Колю. Но мы так и не дождались его, надо было идти в школу. Зато после уроков долго околачивались возле «Москвича». Может, какая помощь нужна? Может, подать что? Или куда сбегать?
Ай-яй-яй, месяц почти прожили в одном доме, а только сейчас узнали такое!.. Просто удивительно: если не очень хороший человек, он сразу бросается в глаза. А такой…
И назавтра с утра мы торчали возле «Москвича» дяди Коли. Одного Васи с нами не было, пропадал, наверно, у Левона Ивановича.
Кончил осматривать машину Николай Николаевич, и из дому вышла его жена, Женина мама. С корзинкой в руке и спиннингом. Я ни разу ещё не видел Женькиной мамы. Она болезненная, бледная и почти не выходит из квартиры.
Уселись Гаркавые и уехали куда-то на лесное озеро. На разведку: как там грибы, как рыба?
Они уехали, а мы почувствовали, что нам стало скучно, стало чего-то не хватать. Все разошлись искать Васю, а меня позвала бабушка учить уроки.
Бабушка стояла надо мной как привязанная, пока я не сделал все уроки. Это, наверно, Мария Сергеевна просила так мне помогать.
Выбежал я опять во двор: нигде никого. Пусто!
У Ивана Ивановича открыт гараж. Видно, как ходит Дервоед вокруг своей машины, стёкла протирает. И студент с ним — тот, что сидел на крыше гаража в пляжной шапочке и джинсах, достраивал гараж. Сегодня парень сверкает всеми цветами радуги: голубая тенниска, розовые и блестящие расклёшенные штаны, на голове жёлтая шляпа. Ковбойская, надо думать: поля огромные и свёрнуты над ушами в трубочки, верх приплюснутый.
Я обежал вокруг дома. Может, хлопцы опять в овраге ковыряются? Но там было пусто, не было и оврага. Склон выровняли, заложили квадратиками дёрна. Каждый квадрат прибит колышком.
Куда они подевались?
Возвратился во двор, и тут вышел из подъезда Павлуша. Никто его никогда не гонит садиться за уроки, сам делает.
— Наверно, у дяди Левона они, — подошёл я к нему.
— Нету! И самого его нету. Я стучал, — сказал Павлуша.
Вот так новость! Что они, сквозь землю провалились?