(В ТЕЛЕГРАФНОМ СТИЛЕ)
Как никогда, много мыслей, как всегда, мало места. Зощенко воспет и описан: сам читал пару книг, одну так просто выдающуюся. Однако Зощенко не то, за что его принимают, крупнее.
Михаил Рыклин лапидарно охарактеризовал сталинскую империю как «внутренний номадический захват унаследованной городской культуры с практически полным истреблением ее носителей» («Деконструкция и деструкция. Беседы с философами». М., 2002, стр.71) и превзошел точностью прочих аналитиков. Я бы лишь поменял «сталинскую империю» на «советскую» — не из любви к вождю, но чтобы расширить хронологические рамки: с семнадцатого года по сегодняшний день.
Теперь открытый наугад (правда!) Зощенко. И сразу — подарок, неизвестный доселе рассказ «Неизвестный друг» (1923), который, признаюсь, характеризует советскую историю даже лучше Голявкина (см. кинообозрение в «Новом мире», 2003, № 12). «Жил такой человек, Петр Петрович, с супругой своей, Катериной Васильевной. Жил он на Малой Охте. И жил хорошо. Богато. Хозяйство, и гардероб, и сундуки, полные добра… Было у него даже два самовара. А утюгов и не счесть — штук пятнадцать».
Уже гениально, точно. Два самовара и пятнадцать утюгов — это не городской уклад. Уклад кочевника, номада, внезапно осевшего в городе. Номад возит все добро с собой, копит. Номад не ведает, что в городе всегда можно купить новую промышленную вещь взамен старой.
«Но при всем таком богатстве жил человек скучновато. Сидел на своем добре, смотрел на свою супругу и никуда не показывался. Боялся из дома выходить, в смысле кражи. Даже в кинематограф не ходил. А то, думает, в его отсутствие разворуют вещички».
Ну, это еще лучше. Мобильность занимает центральное место в социологическом определении феномена города. Ритм городской жизни определяется разнообразием связей, которые соединяют горожанина с множеством территорий: жилье и соседство, места работы, учебы, покупок, отдыха, встреч с друзьями и родственниками. Но у номада никаких связей в городе нет, нет и опыта ориентации в сложно устроенной городской среде. Четыре года назад я снимал в Москве очередную квартиру. Жена хозяина, милицейского водителя, которой я отдавал деньги, говорила на каком-то межеумочном суржике и годами (!) не выезжала за пределы своего Марьина. Два раза в год муж вывозил ее и ребенка в родные сельские края.
«Сидел на своем добре», «боялся из дома выходить» — это не ругательство, не зубоскальство, это, в сущности, наука, диагноз и даже прогноз. Ведь если все сидят на утюгах и пялятся на жену, непременно случится беда. Иные, ловкие, городские — таки обманут. Зощенко гениально, всего парой фраз, схватывает сущность новой расейской эпохи: номады заселили города. Пришел кирдык и городам, и номадам, и Великой Степи в целом. Большевики, да, соблазнили «малых сих», но дальше началось именно сотрудничество. Я против того, чтобы вешать 66 или 2 млн. на одних большевиков, тем более что большевиков теперь нет, есть другие, которые пользуются риторикой больших чисел в своих корыстных интересах.