— Сейчас я тебя буду месить, очкарь.
Вот уж точно: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…» Да, у Бродского есть гениальные строчки…
За поворотом коридора, напротив кухни, живет Шевчена, хотя в последнее время здесь почти не появляется. Стучу просто так, наудачу.
— Да-а! — знакомый крик с той стороны двери.
Открываю:
— Можно?
— О, Ромочка! Заходи!
Шевчена на кровати подстригает ногти на ногах.
— Как жизнь? Творчество? Здоровье? — не глядя на меня, энергично задает набор традиционных вопросов.
Сажусь к журнальному столику, посреди которого сковородка с остатками подгоревшей картошки. Рядом — пачка легкого «Винстона». Беру сигарету, закуриваю, отвечаю:
— Все так же — все хреново.
— С женой не помирился?
— Нет. А ты-то как?
— А мы вот сегодня с Алексеем Константиновичем в кино идем. На «Кукушку».
Алексей Константинович — это тот романист, что, заикаясь, призывал Сергея и других участников своего мастер-класса на форуме бросить писать; Шевчена там с ним познакомилась, и вот уже месяц они плотно общаются.
— Ты у него, что ли, живешь? — решаю уточнить.
— Ну как тебе сказать… — И по тону становится ясно, что я правильно догадался.
— И как?
— Хорошо… Не смотри на меня, я джинсы надену.
Смотрю в сковородку, затем на прилипшую к стенке чашки чаинку. Справа шевелится сперва желто-розовое, а потом — синее. Шевчена шлепается на стул напротив меня. Тоже закуривает.
— Ладно, Ромочка, не горюй. Алексею Константиновичу сорок шесть, а вот уже несколько раз мне признавался, что только теперь почувствовал себя счастливым. Тебе ведь тридцать всего? Видишь, есть еще время.
— Издеваешься? — Сбиваю пепел в пепельницу; вместе с пеплом вылетает и уголек. Приходится подкуривать заново.
— Да нет, я серьезно.
— А ты изменилась, — говорю. — Раньше шумно-наглой была, а теперь как-то глубинно.
Шевчена пожимает плечами.
— Может, чаю?
— Хм… Я полдня только и делаю, что пью чай. Пью чай и маюсь.
— Не майся. Плюнь. Лучше пиши, как маешься.
В ее голосе наконец появляются нотки искренности, и я сразу размякаю:
— Да как, Оль, не маяться, если с любимой женщиной так… И люблю, и жить вместе не получается…
Она вздыхает.
Некоторое время молчим, не глядя друг на друга. Я ни о чем не думаю, просто жду, что скажет Шевчена. И вот она почти вскрикивает:
— Слу-ушай!
— Что?
— А если тебе поступить как лимоновский Эдичка. Он ведь тоже любимую потерял.
— Как поступить?
— Ну… с мужчиной. Понимаешь?
Я поднимаю лицо, пытаюсь по ее глазам определить, серьезно она или стебается. Вроде — серьезно.
— Спасибо за совет. — Это единственное, что приходит на ум для ответа. Не по роже ведь бить.