Песков сорвался с места, забегал на коротких ножках по комнате в превышенном изумлении, он задыхался, вскрикивал угарным голосом:
— Психопатия! Нет слов, нет слов! Вы поступаете безумно, по-мальчишески! Я вас не способен понять! Я мог бы облегчить вам всю жизнь! Вы завтра бы стали богатым, независимым человеком! За десять картин я готов заплатить двадцать тысяч долларов или, если хотите, рублями, рублями! Наличными! Я готов расплатиться завтра! Хоть сегодня! Через два часа! «Сикстинскую мадонну» я не написал, но я художник и искусствовед, я разбираюсь в живописи, и я люблю талант Демидова, поэтому хочу приобрести его работы! Почему вы говорите «нет»? Что вам не нравится? Цена? О цене мы можем еще поговорить! Я могу пойти на уступки! Я вам не нравлюсь? Лично я? Моя толстая комплекция? Моя вздорная ссора с Демидовым, которая произошла в мастерской? Пустяки! Мелочи! В чем дело, Андрей Сергеевич? В чем дело? Я открыт, искренен перед вами! Я не ваш враг, я с вами, а не против вас!.. Я не хочу обидеть ни вас, ни себя! Вы разумный же человек! Искусство есть искусство! Деньги есть деньги!
«Да, он искренен, насколько решил быть искренним, и не жалеет себя в доказательствах», — подумал Андрей, видя неестественный ртутный блеск в его вишневых глазах, а когда тот с раздутыми ноздрями, вплотную остановился перед ним в позе, требующей, наконец, окончательного разумения, Андрей спросил нарочито бесцветно:
— Мне как-то странно, Исидор Львович… Почему вы не купили нравящиеся вам картины при жизни Егора Александровича?
— Хотите начистоту? Чистую правду? Чистую, как алмаз!..
— Конечно.
— Это была странность Егора Александровича! Ваш дедушка был очень не прост! Он не продавал мне своих картин, но… — Песков замолк, соображая, стоит ли дальше говорить, и все же договорил: — Но в трудные минуты брал деньги у меня взаймы. Если хотите, вот! Не хотел этого вам показывать…
Он выхватил из внутреннего кармана довольно внушительное портмоне, проворными пальцами цепко извлек сложенный вчетверо листок бумаги, развернул и протянул его нахмуренному Андрею. С невольным колебанием Андрей взял бумагу, тотчас увидел крупный почерк деда и прочитал: «Расписка. Мною взято в долг у Пескова 1.5 миллиона рублей (полтора миллиона), кои верну к концу 1995 года. Егор Демидов. 14 апреля 1995 г».
— Что-то не так, — отсекающим голосом выговорил Андрей, возвращая расписку. — Не секрет, что Егор Александрович не очень любил вас и вдруг… взял в долг? У моего деда был не тот характер, чтобы… изменить себе.
— Так! Это — так! — отрубил крикливо Песков. — У него были сложные обстоятельства и срочно потребовались деньги! Куда-то кому-то послать!.. Кроме меня, одолжить было не у кого. Его друзья живописцы — нищие. И ему пришлось… Как бы он ни презирал меня, я не был его врагом!.. Я знал, что полезно помогать сильнейшему таланту!