У ворот деревни короля ожидал Сан. Амхал хорошо помнил это селение: оно стояло на той дороге, по которой он когда-то шел вместе с Адхарой в Землю Воды. Те дни казались ему далекими, как сон, и к тому же остались в другой жизни. Когда он вспоминал это путешествие, все возникало перед ним словно в тумане — все, кроме нее.
О Сирен — Амхал упрямо продолжал называть ее так в своих мыслях, как будто от этого слова она становилась для него менее близкой, — он помнил все. Помнил запах ее кожи и волос, когда она прижималась к нему на спине Джамили, и глубину ее взгляда. От этих воспоминаний его пронзала жгучая пульсирующая боль. Боль, которую он не должен был чувствовать.
Он был уверен, что, снова оказавшись рядом с Саном, перестанет видеть сны. Он был уверен, что возвращение домой, к наставнику, который стал для него братом, уже само по себе избавит его от всех тревог. Но этого не произошло. Все время, пока он ехал к этой затерянной в глуши деревне, он по-прежнему видел сны — точней, один и тот же сон. Ему снилась она, прекрасная и ужасная. Она несла в дар все чувства, которые существуют в мире, — ненависть, любовь, страх… От одного взгляда на нее он чувствовал ужас — и в то же время безумно, вопреки рассудку, желал ее. В этот момент он просыпался с громким криком. Самым странным было то, что сон всегда сопровождался болью в груди: медальон ее обжигал. Амхал заметил, что медальон теперь пульсирует не так, как всегда, и светится слабей. Его охватил нестерпимый ужас. От этой вещи зависело единственное, что делало для него жизнь терпимой, — блаженное бесчувствие, в которое он стремился возвратиться как можно скорей. Если с медальоном что-нибудь случится, он станет прежним испуганным Амхалом. А в таком состоянии он уже не сможет жить.
Но Амхал заметил в медальоне еще одно изменение, и оно помогло ему обрести обычное хладнокровие. По краям медальона появились маленькие металлические отростки, похожие на изогнутые корешки. И они врастали в кожу груди.
Увидев это, Амхал встревожился, но почувствовал себя уверенней: медальон жив. Талисман действует на него, даже становится частью его тела, а раз так, ему больше нечего бояться. Может быть, сны и тревога, которую они у него вызывали, — единственное, что осталось от его человеческой природы, отчаянная попытка его души сопротивляться. Может быть, скоро они исчезнут и оставят ему в дар добровольное рабство — беспрекословное подчинение Криссу, которое избавило его от тяжелой необходимости самому принимать решения и страдать от этого.