К сожалению, и в дирижерской практике стало модным с двух-трех репетиций исполнять
монументальные произведения. Думаю, что метод беглых репетиций, проигрывание материала без
постановки художественных задач так же плох, как проведение ста репетиций на постановку с
бесконечной шлифовкой деталей, которые каждый музыкант обязан сам решать без подсказки.
Я замечал, что в оркестре на кропотливую работу дирижера сетуют в основном те музыканты,
которые в своей индивидуальной практике не отличаются стремлением к совершенствованию
мастерства.
Игра в оркестре - всегда школа для любого профессионала. В разных частях света мне часто
задавали один и тот же вопрос: "Почему Вы, концертирующий артист, играете в оркестре?" Мой
ответ прост: в оркестре я могу выверять свой слух, ритм, звук, ансамблевое чутье. И после каждой
сольной гастроли я стремился в оркестр, чтобы пройти очередной курс профессиональной
профилактики.
Я оркестровый музыкант, мой инструмент - оркестровый. Я наблюдал за солистами-
концертантами, которые не играют в оркестре: пианистами, виолончелистами, скрипачами.
Сколько усилий они прилагают, чтобы, реализуя свою исполнительскую концепцию, преодолеть
субъективное ощущение темпа, ритма и быть в ансамбле! Да, я всегда учился в оркестре у лучших
музыкантов, дирижеров, певцов, режиссеров - учился играть и мыслить.
Работая в театре, неукоснительно соблюдал режим солиста оркестра. Это выражалось в том,
что утреннее занятие в день ответственного спектакля было легкое и непродолжительное по
времени, примерно полчаса, потому что всю подготовку, соответствующую характеру
исполняемой партии, я проделывал за день-два до спектакля. В день спектакля - маленькая
прогулка, непоздний обед без острого, соленого и, разумеется, без выпивки, с обязательным
дневным отдыхом и желательно с коротким сном. Этот элементарный режим позволял быть
внимательным и собранным на спектакле.
Годы работы в театре были для меня годами учебы, "моими университетами", формированием
зрелости, совершенствованием артистизма. Я пришел в театр лауреатом - это звание тогда было
свидетельством высшей музыкантской категории, когда вдруг из уст Ивана Антоновича
Василевского я услышал слова: "Теперь тебе надо учиться". Тогда я подумал про себя: чему же еще
учиться? Ведь я лауреат, принят и активно участвую в работе оркестра Большого театра. Но я
целиком принял совет учителя: будучи в театре, я окончил два вуза, жадно впитывал все, что видел
и слышал вокруг.
Большой театр стал для меня академией постижения глубинных и высших знаний. Я учился у
солистов оркестра - выдающихся скрипачей С.Калиновского, И .Жука, виолончелистов
С .Кнушевицкого, И.Буравского, В.Матковского, флейтистов И.Ютсона, Г.Игнатенко, гобоистов
М .Иванова, Н.Солодуева, кларнетистов А.Володина, И.Цуккермана, фаготистов М.Халилеева,
Я .Шуберта, трубачей Н.Полонского и С.Еремина. Учился у певцов, дирижеров. У талантливейшего
режиссера Бориса Александровича Покровского, интереснейшего человека, черпал много важных
мыслей для себя, для своей музыки. Находясь в самой гуще театральной жизни, видя изнанку
сложного, а иногда мучительного процесса, мы, артисты, не всегда могли объективно оценить
результаты тяжкого труда сотен людей и подчас подвергали уничтожающей критике собственную
многомесячную работу. Такая постоянная неудовлетворенность самих участников всех
мобилизовывала, хотя и была обидна для руководителей новых постановок.