Е .А.Фурцева долгое время поддерживала Симонова, не только защищая честь своего мундира,
но и учитывая, что молодому дирижеру покровительствовал член Политбюро, руководитель
Московской партийной организации В.В.Гришин. Поэтому же, наверное, и Симонов вел себя столь
беспардонно.
Несмотря на безусловную музыкальную одаренность Симонова, работу в театре он завалил
окончательно, целых пять лет оставаясь главным дирижером. И только в 1985 году его наконец-то
освободили от работы в театре, но, не найдя для него места в московских оркестрах, специально
для него создали, по распоряжению Гришина, новый коллектив - Малый симфонический оркестр
при Министерстве культуры СССР, который он очень скоро тоже развалил. Коллектив отказался
играть с ним и выехать в зарубежные гастроли, т.к. Симонов своей волей объявил часть
музыкантов "невыездными" - такая категория советских людей, слава Богу, в то время уже
перестала существовать.
В течение ряда лет я был членом художественного совета; театра. Это высший совещательный
руководящий орган в творческой жизни театра, который давал свои рекомендации по репертуару,
обсуждал постановочные группы и новые спектакли, поддерживал выдвижение артистов на
государственные поощрения и т.д.
На заседаниях художественного совета бывала Е.А.Фурцева. Как-то после очередного разноса
работы театра в прессе (а в то время это могло произойти только по указанию сверху) министр
пришла к нам с опозданием и явно после хорошей выпивки. А был утренний час. Совет начался
обсуждением перспективного плана. Екатерина Алексеевна перебивала всех, сбивалась на
"бабские" темы. Симонову вообще запретила открывать рот: " А вы сидите и молчите".
Вообще-то Екатерине Алексеевне нельзя было отказать в женском обаянии, и человеком она
была совсем не глупым, по-своему любила артистов, помогала театру. Но что может быть
отвратительнее пьяной женщины, да еще в сане министра?!
Когда начал выступать главный балетмейстер Юрий Николаевич Григорович, Фурцева, не дав
ему закончить первой фразы, прервала его и проговорила почти 30 минут обо всем на свете: об
общих задачах, об ответственности перед партией и народом, о чулках и моде... А когда взгляд ее
случайно упал на Григоровича, и она попросила его продолжать, Юрий Николаевич остроумно
отреагировал короткой фразой: " Ну вот, товарищи, собственно и все, что я хотел сказать".
Эти отдельные эпизоды тоже история Большого театра.
В нашей стране считалось, что для руководства культурой, да и любой другой областью,
достаточно партийной принадлежности, а не профессиональной компетентности... После ткачихи
Фурцевой министром культуры был назначен кандидат в члены Политбюро, химик по
образованию, Петр Нилович Демичев. Его, как и Фурцеву, "сослали" в культуру, это было
понижением по иерархической партийной линии. Демичев не общался с нами, как Фурцева. Его
появления в театре были редкими и сопровождались установлением особого режима. Начальство
начинало бегать, отдавать распоряжения, работников пропускали не во все помещения, говорить
надо было тихо, как говорил сам Демичев.