— Я занималась любовью с Паркером Морганом.
Смысл сказанных вслух слов заставил затрепетать ее тело, и она посмотрела на коврик, где в первый раз их тела сплелись в любовном объятии. Если бы в тот день, когда она выбрала этот коврик для бабушки, кто-нибудь сказал, что на нем она будет заниматься любовью с Паркером Морганом, она подумала бы, что этот человек сошел с ума.
— Это ты сходишь с ума, — пробормотала она своему отражению в зеркале и принялась чистить зубы.
Но такое безумие было прекрасно. Она даже не чувствовала, что не выспалась. Такой энергичной и свежей она давно не была, и необходимости сделать «глоток утреннего воздуха» не появлялось. Волосы от частых прикосновений Паркера растрепались, и она довольно долго их расчесывала.
Рубашка Паркера пропиталась влагой, пролежав всю ночь на ее мокрой футболке, но брюки и трусы были сухими. Она отнесла их в спальню, стараясь идти на цыпочках, чтобы не разбудить его, и положила на край кровати. Мокрую одежду она засунула в старую стиральную машину. Через час его рубашка будет сухой и чистой.
Удивленная тем, что Мопси не скреблась в дверь, требуя впустить в дом, Эффи пошла искать ее и увидела, что она играла с двумя соседскими ребятишками. Маленькое представление было неизбежным: Мопси исполняла свои трюки, Эффи изображала простофилю-хозяйку, потерявшую собаку, дети смеялись. С Мопси на руках Эффи возвращалась к своему коттеджу, когда увидела, что Паркер наблюдал за ними через окошечко на входной двери.
— Доброе утро, засоня, — поприветствовала она его, подходя.
— Надо было разбудить меня, — сказал он, открывая перед ней дверь.
— Я подумала, что тебе надо отоспаться. Он надел брюки, но верх туловища остался оголенным. Эффи опустила Мопси на пол и ласково погладила черные завитки на груди Паркера. — Твоя рубашка стирается. Она была мокрая.
Он взял ее руку и поднес к губам.
— Вчера вечером я встретил русалку.
— Хм. — Она озабоченно сдвинула брови. — Врачи правы: ты явно переработал. Теперь тебе мерещатся русалки?
Паркер засмеялся и поцеловал кончики ее пальцев.
— Насчет того, переработал ли я, ничего не могу сказать, но знаю точно, что кое-что ночью хорошо поработало.
Его намек был настолько откровенен, что у нее немедленно напряглись мышцы в низу живота, и в голосе зазвучали чувственные нотки.
— Очень хорошо.
— И это кое-что снова готово к работе.
Он обхватил ее за талию, прижал к своим бедрам, и она почувствовала, что он был прав. Все опасения насчет его интереса к ней отпали. Его взгляд был полон желания владеть ею, разделить с ней его страсть.