Эрос бросился вперед и тотчас же вернулся.
— Огня!
Он вбежал в спальню при свете факелов и — отшатнулся: в глубине, между статуй Приапа и Афродиты, висела Халидония — в одной тунике, с голыми ногами: лицо ее почернело, из раскрытого рта торчал длинный язык, точно она дразнила мужа.
— Удавилась! — крикнул Эрос и грохнулся на колени. — Прости.
Он стукнулся лбом о пол и лежал без движения, не видя, как снимали Халидонию.
Очнулся от прикосновения женской руки.
— Встань, господин мой, сядь и подкрепись, — говорила Атуя, наливая ему вина. — Не горюй — такова воля богов…
— Удавилась, — зарыдал Эрос, — а я ее бил… бил, как собаку… Атуя, — шептал он, не замечая, что называет ее по имени, — я любил ее… клянусь богами…
Он не мог говорить и, уронив голову на руки, дрожал всем телом.
— Выпей, — услышал он голос Атуи, — согрейся и успокойся.
Он не стал пить и сидел в каком-то отупении, не слушая, что говорила Атуя, отталкивая фиал, расплескивая вино.
Вопли плакальщиц оглашали уже дом, когда Эрос прошел во двор, где толпился народ.
— Обмыта и умащена, обол положен в рот, — шепнула старая рабыня, и он наклонил голову.
Покрытая белым саваном, Халидония покоилась на ложе, устланном подушками, с миртовым венком на голове. Пожилая женщина держала над ней зонтик, чтобы умершая не могла взглядом осквернить Гелиоса. Рядом стоял стол, на котором находилась посуда, мешочек с астрагалами, рукодельные принадлежности и иные предметы; их нужно было положить в гроб. А женщины, оплакивая Халидонию, жаловались на скорбную участь человека, унесенного Мойрами. Флейты тихо жаловались; три женщины причитали каждый раз при поторах, а четвертая била себя по лицу и царапала его.
— Царь, царь! — послышались голоса: входил Антоний в пурпурной одежде, с мечом на боку.
Он растерянно остановился, взглянул на умершую, затем на Эроса. Вольноотпущенник не тронулся с места, — только лицо его исказилось, губы задергались.
Антоний положил ему руку на плечо. Эрос грубо освободился от него и отступил с вызовом в глазах.
— Почему она умерла? — шепнул Антоний, взяв Эроса за руку.
Вольноотпущенник вырвал руку, оттолкнул господидина. Антоний побледнел. Ужас изобразился на лицах присутствующих, — плакальщицы умолкли, флейты затихли. Нее ожидали, что царь выхватит меч и уложит на месте дерзкого слугу. Однако этого не случилось: Антоний молча прошел в простас.
У жертвенника Гестии сидела Атуя. Антоний сел рядом с нею и стал расспрашивать, что произошло в этом диме, Атуя рассказала, как было дело, и заплакала.
Антоий опустил голову. Он не заметил, как вошел Эрос, пал перед ним па колени и, припав лицом к его коленям.