И ты станешь мизантропом, если не последуешь одному из советов, данных тебе мной и Иродом, царем иудейским. Не медли же, пока не поздно. В книге пророчеств земли Кем сказано, что после народов Греции бог Харсефи пошлет на нашу землю вождя, который объединит народы всего мира. Будь же им, царь и проконсул! Не слушай ничьих коварных советов, кроме моего!
Антоний молчал — он как-то сгорбился, лицо его утратило природную живость, глаза потухли. Он стоял, опустив руки, и тяжело дышал.
— Подай господину воды, — приказал Олимп вольноотпущеннику.
Антоний глотнул из чаши, которую держал Эрос, и, не глядя на Олимпа, вымолвил:
— Поздно… поздно… Не все ли равно теперь, как кончится жизнь? Зачем мне власть над миром? К чему борьба, если царица — собака? Ты, кажется, так сказал, Олимп? О Пта, живущий в белостенном Мемфисе! Вразуми, стоит ли жить после всего этого? Ради нее я покинул честнейшую и благороднейшую жену, которая воспитывает моих детей… Ради нее я потерял тысячи верных легиоиариев и сотни друзей… Кому же тогда верить, если близкий достоин презрения? Скажи, Олимп, кому…
— Господин, ты испепелил два сердца: вспомни Фульвию и Октавию! Не так ли терзались и они? И вот рука римской Немезиды: она нанесла тебе первый удар, но страшись более грозных и тяжелых ударов!..:
Антоний взглянул на него дикими глазами.
— Раб, как смеешь так говорить с царем и проконсулом? — яростно крикнул он и, схватив старика за бороду, швырнул его на каменные плиты. — Поучай невольников, таких же безмозглых, как сам, морочь им головы глупостями, а меня не обманешь. Еще неизвестно, правду ли ты мне сказал? Но если солгал, умрешь под пыткой — клянусь владыкой Аменти!
И не глядя на Олимпа, лежавшего без чувств на плитах, он вышел из башни.
С моря дул влажный ветер, волны резвее набегали на берег, и слышно было, как цепи, преграждавшие кораблям доступ в гавань, ржаво поскрипывали.
«Бессмертные звезды так же горят, — подумал он, взглянув на небо, — как горели во времена Сети I, его сына Рамзеса II и нашествия гиксов. И так же, спустя тысячелетия, будут они светить над новыми царствами и новыми народами, а память о нас канет в Лету: никто никогда не узнает, что жил некогда Антоний, военачальник Цезаря, сошедший с ума от любви к египтянке, и Клеопатра, погубившая его…»
Не мог думать.
Быстро; сбежал по ступеням к челну, дожидавшемуся в бухточке.
Берег Александрии приближался.
— Кто плывет? — закричал часовой из дозорного челна, пересекшего им путь.
— Разве не видишь? — огрызнулся Эрос. — Это римский проконсул Антоний, да хранят его Озирис и Изида!