А вскоре малочисленная «малина» поехала на свои первые гастроли.
В Южно-Сахалинске, немного оглядевшись, наметили тряхнуть корейский квартал. Его жители, сплошь и рядом, имели за городом в сопках огороды, где выращивали на продажу, по баснословным ценам, огурцы и помидоры.
Деньги они не клали на сберкнижки, предпочитали хранить у себя в доме. А домами им служили круглые фанзы. Ветхие эти строения одно от другого держались на почтительном расстоянии, словно кенты в зоне. Хоть и похожи чем-то, но и жизнь, и общак у каждого свой. И за него, не глядя на схожесть, глотку могли друг другу, не дрогнув, порвать.
Первой была выбрана самая отдаленная фанза. В ней, как и полагалось, жила многочисленная семья. Стариков и детей — не счесть. Все они, с рассвета до зари, пропадали на огородах. Домой возвращались затемно. В фанзе на это время оставалась старуха. Она копалась на грядках возле фанзы и никого вокруг не замечала.
Кляп, а за ним и другие, тихо, стараясь не привлечь к себе внимания многочисленной собачьей своры, подкрались к фанзе.
Фортуна словно улыбалась фартовым. Дверь фанзы открылась от порыва ветра. Теперь в нее лишь стоило шмыгнуть.
Далеко унеслась собачья свора. Лишь старая бабка, напевая потихоньку корейскую песню, полола грядку лука.
На шухере, за дверью, решено было оставить бывшего соседа Кляпа по тюремной камере.
Все шло, как по маслу. Кучу денег нашли фартовые под циновками. Купюры были связаны в пачки по пять тысяч. Сколько их набили за пазухи — не считали. Но… Послышался условный стук. Кент на стреме предупреждал: кто-то идет в фанзу.
Кляп, не мешкая, скользнул в окно, потом — через забор и оказался на тихой улочке, где в такое время хоть нагишом иди, даже обругать будет некому. За ним — кенты. И лишь тот — на шухере — не успел. Старуха кинулась к нему, закричала на весь квартал:
— Карапчи!
Это означало — вор. И, словно по сигналу, со всех ног к фанзе кинулись собаки.
Но старуха, опередив, разодрала ногтями физиономию вора от лба до подбородка. Тот, поначалу замешкавшись, увидел собак, сгреб старуху и захлопнул дверь фанзы.
Оттуда он выскочил через минуту через все то же окно. Собаки бесновались у двери. И не успели нагнать фартового.
Прикрывая окровавленное лицо, вор догнал кентов у железнодорожного полотна. Вскоре все они вскочили в товарный поезд, проходивший мимо, и поехали неизвестно куда, подальше от опасности.
«Малина» знала, что разыскивать их станут только ночью. Когда семьи вернутся с огородов.
— Пришил бабку? — спросил Кляп у кеита. Тот, чертыхаясь, сплевывая угольную пыль, ответил зло: