— Судя по всему, он принял лекарства, которые переваривал. Патологоанатом считают, что он, вероятно, все равно умер бы ночью.
Кюш прочитал сообщение через плечо Нади.
— Поразительно! Наше дело сильно осложняется… Если я правильно понял, он в любом случае умер бы?
— Вот именно! На этой стадий расследования можно рассматривать несколько версий: двойное убийство путем отравления и с помощью холодного оружия либо убийство и самоубийство…
— Элементарно, мой дорогой Ватсон!
— Если согласиться с твоей первой теорией, наш убийца, любитель кинжала, понятия не имел о махинациях любителей медока, иначе он положился бы на естественный ход вещей, так?
— Отличное умозаключение.
— В противоположность тому, что все мне в один голос твердят, это наводит на мысль о том, что аббата любили далеко не все.
— Завтра мы должны получить дополнительный протокол…
— Придется, стало быть, смириться и ждать… А фотографии дают что-нибудь?
Надя показала слайды на компьютере:
— Ничего нового по сравнению с тем, что я дала тебе вчера утром.
Руководитель расследования задумчиво всматривался в мелькавшие один за другим снимки.
— Да, все то же. Посмотри, как я и говорил, глаза у него закрыты.
— Действительно.
— Возникает мысль, что это вовсе не случайность. Его не проведешь. Он не часто ошибается… — И Кюш показал пальцем на свой нос. — Убить хотели именно кюре. Есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя… — Он повернулся лицом к стене, на которой висел план города. — Почему священник возвращался через холм Вайян, вместо того чтобы взять чуть выше и пойти по улице Эколь?
— Ему, безусловно, нравились трудности.
— Тут речь не о трудностях, тут уже альпинизм.
Взгляд у него был беспокойный, блуждающий. Ему, вероятно, перевалило за сорок. Выглядел он тщедушно, даже как-то мрачно. Значительность занимаемого им положения угадывалась в манере носить черный костюм-тройку. На локтях материя слегка потерлась, но пока не слишком заметно. Бесшумно закрыв за собой дверь, он сел напротив своих инквизиторов. Эрве Монлор никогда не чувствовал себя свободно в такого рода ситуациях. Это был застенчивый, впечатлительный человек. На пятом году обучения, когда он провалил устный экзамен по толкованию рецепта, у него начался приступ тошноты. Экзаменационная комиссия проявила снисходительность, но преподавателю по фармакологии пришлось употребить все свое влияние, чтобы его не отчислили. И вот сегодня, перед началом допроса, он вновь испытывал былые студенческие муки.
— Монлор Эрве, сорок семь лет, родился первого июля тысяча девятьсот пятьдесят девятого года в Либурне, проживаю в Сент-Эмильоне на площади Шапитр-э-Жакобен, дом девятнадцать…