Энн стояла какое-то время, пытаясь разобраться, что именно она почувствовала, когда их руки встретились. Потом покачала головой и, склонившись над Рейчел, накрыла ее запасным одеялом.
— Не очень-то нам тут рады. — Мать пригладила волосенки малышки. — Но что делать, у нас нет выбора.
Утром нужно все хорошенько обдумать. Она расстелила теплое черно-белое ватное одеяло и пырнула под него. Завтра она выскажет все свои сожаления и извинения, хотя и не хочется этого делать. Гордость боролась в ней со здравым смыслом и заботой о Рейчел, а ради дочери Энн могла поступиться не только гордостью.
Пит накрыл голову подушкой, чтобы хоть как-то спрятаться от этого кошмара — непрерывно усиливавшегося детского плача, проникавшего через все стены. Можно было подумать, что в дом въехала «скорая помощь» и никак не может выбраться наружу. Взглянув на светящийся циферблат наручных часов, он застонал. Пять тридцать. Не может быть, чтобы было уже пять тридцать!
Обычно в семь тридцать звонил таймер. Он никогда не останавливал сигнал, а лежа в постели отходил от сна и обдумывал планы на предстоящий день.
Но сегодня утро необычное. В ярости Пит швырнул подушку через комнату. Черт возьми, он вчера был так великодушен, так гостеприимен, что сделал даже больше, чем требуется от хорошего соседа. Нет, пусть это будет последний сюрприз в его жизни. Он уведомит гостью, что право незаконного въезда не распространяется на его дом и он хочет, чтобы они покинули его жилище в течение часа.
Отчего, спрашивается, его размеренная, жестко контролируемая жизнь перевернулась вверх дном меньше чем за двадцать четыре часа? И именно сейчас, когда тишина и спокойствие ему так необходимы. Какой-нибудь скандальный инцидент, и — прощай карьера. На выходе из спальни он почувствовал запах свежесваренного кофе. Застегивая рукава рубашки, он подошел к двери на кухню, и вся его решимость мигом улетучилась.
Она была в голубом шелковом платье выше колен — наряд слишком смелый для такого раннего часа. Приплясывая от плиты к кроватке, молодая мать похлопывала девчушку по спинке и напевала:
«Ш-ш-ш! Завтрак будет готов через минутку», — следила за кастрюлькой с водой. «Еще одна минутка, еще одна минутка». Несмотря на усталый вид, голос у нее был ласковый и мягкий.
Пит понял, что не сможет бить лежачего. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: несмотря на улыбку и кажущуюся легкость Энн Леклер не на шутку встревожена.
Когда она на секунду отошла к плите, Пит смог взглянуть на «утреннюю сирену». По пухлым щечкам малышки текли крупные слезы. Удерживаемая за грудь пристяжным ремнем, она то колотила ножками по подушке, то зачарованно рассматривала мышиную мордочку на крышке цветных игрушечных часов, блаженно посасывая кулачок.