— Полагаю, Кэрин говорила вам обо мне?
— Немного, да.
Его немногословность разозлила ее. Уж по крайней мере он мог быть повежливее. Кэрин говорила, что сосед отличный. А впрочем, мало ли что говорила Кэрин. Энн было известно еще, что он завзятый лыжник, «сова» и предпочитает стройных блондинок.
Пытаясь познакомить Энн с соседом, Кэрин говорила о пользе разнообразия в жизни. Маленькая брюнетка Энн, по ее мнению, была той женщиной, которая необходима Питу для счастья. И уж конечно, у Кэрин не было никаких сомнений, что он — то, что нужно ей. Пока же Энн чувствовала себя скорее разочарованной.
— Я вам в самом деле благодарна за то, что вы пустили меня в свой дом. Мы ведь, по сути, совершенно незнакомы. — Она запихнула маленькие ножки и ручки обратно в детскую пижамку и на том же дыхании продолжила: — Вот. Вы бы не могли взять это? Пожалуйста.
В его глазах сверкнуло недоверие, когда он взглянул на замаранную пеленку, которую ему протянули.
— Взять? Но зачем мне это?
Энн опустила голову, чтобы скрыть усмешку.
— Ее надо выбросить. — Удержавшись от смеха, женщина искоса поглядела. — Что-нибудь случилось?
Ничего, совершенно ничего, захотел сказать Пит. Приятели смотрят на него как на человека трезвого, непоколебимо здравомыслящего. Коллеги видят в нем восходящую звезду. Он сам гордился собой, тем, что сумел взять под контроль все мелочи своей жизни. Пятнадцать лет назад он поставил цель и вот сейчас близок к тому, чтобы взять желанную высоту. Но если что-то не входило в его планы, то это забота о ребенке.
— Вам не приходилось по-настоящему иметь дело с грудным ребенком, не так ли? — спросила гостья, все еще держа в руке пеленку. Ее улыбка кольнула Пита.
— Уже долгое время — нет. Я адвокат, а не педиатр.
— Но неужели возможно, что вы ни разу до сих пор не сталкивались с грудными детьми?
— Не хотел, а потому не сталкивался, — сказал он твердо.
Ее улыбка угасла.
— О-о!
— Грудные дети очень милы. Но для других, — добавил он и тут же пожалел о своей желчности. И когда ее губы сложились в вежливую усмешку, он сам поспешил найти оправдание собственной бессердечности. — Я холостяк. Я делаю карьеру.
— Многие мужчины боятся маленьких детей. — Мужское самолюбие взыграло.
— Я не боюсь.
«Бояться» было, конечно, неудачным словом, и Энн поняла это тут же. Была в нем некая твердость, и можно было заключить, что он не из пугливых. В нем ощущалось еще что-то, но что именно, она никак не могла определить. Может быть, неприязнь к ней?
— Ладно, не будем развивать эту тему, — сказала она, с трудом понимая, из каких это соображений Кэрин всячески пыталась свести ее с таким детоненавистником.