Джони участвовала в пересчете наряду с другими сопровождающими, и вдруг она тоже наконец услышала голос. Джони узнала его: голос был ее собственный. Это было престранное ощущение: звук рождался внутри головы, Джони словно бы взывала к самой себе, как бывает во сне.
Следуя зову этих голосов, они прошли дальше, поднялись по широкой наклонной плоскости и оказались посреди какой-то общей зоны; здесь запах покойницкой был еще гуще.
— Эй! — позвала Джони дрожащим голосом. Она все еще надеялась, что болтливый водитель автобуса наконец ответит им. — Вы можете нам помочь?
Их поджидало некое существо. Скорее, тень — сродни лунной тени во время затмения. Они почувствовали жар, исходящий от существа, и ощутили необъятность его фигуры. Гудение словно бы раздулось. Перестав быть назойливым отвлекающим шумом, оно до предела заполнило их головы, перекрыв главное из оставшихся у них чувств — распознавание звуковых сигналов — и погрузив всех, и детей и взрослых, в полубесчувственное состояние. В состояние, близкое к клинической смерти.
И никто из них не услышал мягкого потрескивания опаленной плоти Владыки, когда он двинулся им навстречу.
ПЕРВАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
Осень 1944 года
Влекомая волами повозка, переваливаясь на комьях земли и кучах слежавшегося сена, упорно катила по сельской местности. Волы были покорными и добродушными скотинами, как то свойственно большинству кастрированных тягловых животных; их тонкие хвосты, заплетенные косицами, покачивались синхронно, словно стержни маятников.
От постоянной работы с вожжами руки возницы были мозолистыми, задубевшими, словно их тоже выделали из воловьей кожи.
На пассажире — мужчине, сидевшем рядом с возницей, — была длинная черная сутана, из-под которой выглядывали черные брюки. Сутану охватывал черный пояс, выдававший в мужчине священника низшего сана.
И все же этот молодой человек в диаконском облачении не был священником. Он даже не был католиком.
Он был переодетым евреем.
Их нагонял какой-то автомобиль. Когда он поравнялся с повозкой на ухабистой дороге, стало ясно, что это военный грузовик, перевозивший русских солдат. Тяжелая машина обошла их слева и стала удаляться. Возница не помахал им вслед, даже голову не повернул хотя бы в знак признательности, — лишь подстегнул своим длинным стрекалом волов, замедливших ход из-за густого облака дизельного выхлопа.
— Не важно, с какой скоростью мы движемся, — сказал возница, когда гарь немного рассеялась. — В конце-то концов все прибудем в одно и то же место. Разве не так, отец?