— Боюсь, что это с его стороны расчет; он хочет довести ее до насильственного шага, который лишит ее всяких прав, чтобы затем продиктовать ей условия развода и оставить сына за собой. И он достигнет цели. Он использует и твое присутствие здесь; ведь ты знаешь, какие сплетни ходят про тебя и Зинаиду.
— Знаю, — коротко ответил Эрвальд.
Глаза Зоннека остановились на нем с тайным, боязливым вопросом. Он отдал бы все на свете за то, чтобы Рейнгард признался теперь в своей любви к Зинаиде и убедил его, что последние слова Гельмрейха были нелепой фантазией. Но черты Эрвальда оставались неподвижны; в них ничего нельзя было прочесть.
— Счастье еще, что тут я с Эльзой, — опять заговорил Лотарь, нарочно произнеся это имя совершенно неожиданно.
— Неужели! Ты с женой? — спокойно спросил Рейнгард.
— Да. По крайней мере, наше присутствие может служить объяснением твоего приезда; разумеется, ты приехал к нам. Впрочем, через несколько часов дело уже решится, потому что Зинаида, несмотря на наши увещания, поехала в Мальсбург, и не прогонят же ее с порога. Однако пойдем, Рейнгард! Надо забронировать для тебя комнату; гостиница переполнена.
Они направились к дому серьезно и молча; былой светлой радости, с которой они прежде встречались, не было и в помине. Эрвальд не знал о подозрении, закравшемся в душу его друга и продолжавшем мучить его, но между ними легло что-то холодное, темное…
Тем временем по дороге вдоль берега катился экипаж, и в нем сидела леди Марвуд. Уже наступил сентябрь, но погода стояла жаркая, точно в середине лета; солнце жгло и сверкало на обширной водной поверхности, а над горами вдали собирались облака; казалось, готовится гроза.
До Мальсбурга, виллы Гартлея, было полчаса езды. Зинаида передала слуге, выбежавшему навстречу экипажу, свою карточку и велела доложить хозяину дома. Через несколько минут появился бывший лейтенант Гартлей, теперь солидный, серьезный господин; он встретил посетительницу безукоризненно вежливо, но с едва скрываемым смущением.
— Ах, миледи, вы сами… Мы очень рады… но, к сожалению, миссис Гартлей не совсем здорова и не в состоянии…
— Очень жаль! — оборвала его речь Зинаида. — Я не намерена беспокоить вашу супругу. Мой визит относится только к моему сыну, который живет в вашем доме, и которого я хочу видеть.
— Я, право, не знаю, миледи…
— Которого я хочу видеть! — резко повторила Зинаида. — Будьте добры, проводите меня к нему.
Гартлей посмотрел в лицо красивой дамы, за которой тоже когда-то ухаживал. Она была еще ослепительно хороша, но стала совсем другой; в ее чертах выражалась решимость отчаяния, и он понял, что всякие увертки будут напрасны.