— Что за таинственное послание? — пошутил доктор. — Эрвальд, Эрвальд! Боюсь, что мой пример подействовал на вас заразительно.
Рейнгард засмеялся, но ответил с некоторым раздражением:
— Как раз было бы кстати накануне отъезда! Записка Зоннеку, я ответил за него.
— Пароход идет! — сказал Эльрих, наводя бинокль на показавшееся судно.
— Наконец-то! — отозвался Рейнгард. — А вот и Зоннек.
Он быстро пошел к террасе навстречу Зоннеку, который только что вернулся от Осмара. Обменявшись несколькими словами, они вместе пошли на берег ждать плавно приближавшийся пароход.
Настал вечер, и оживление, которое вносили в Луксор иностранцы, съехавшиеся из разных частей света, мало-помалу стихло. Гостиницы были безмолвны, с запертыми воротами, а в арабской деревне в такой поздний час все замерло. Через спящее селение быстрой, твердой походкой шла высокая, темная фигура; она свернула на дорогу к развалинам луксорского храма, и когда вышла из тени, отбрасываемой стеной, то яркий лунный свет упал на лицо Рейнгарда Эрвальда.
На высоком берегу Нила он невольно остановился, привлеченный открывшимся перед ним видом. Было светло как днем, и в могучих кронах пальм был отчетливо виден каждый лист.
Это было то место, с которого Рейнгард в знойный полуденный час наблюдал таинственное воздушное видение. Теперь обширный ландшафт тонул в бледном сиянии ночного светила, в котором расплывались и таяли все краски и очертания, а над пустыней стоял как бы сотканный из лучей месяца серебристый туман, заполнявший всю даль голубоватыми мерцающими волнами.
Глаза Рейнгарда не отрывались от этого тумана. Завтра! Завтра наконец подымется эта завеса, перед ним откроется даль со всеми чудесами и страхами сказочного мира из «Тысячи и одной ночи». Но почему-то в эту минуту в душе молодого человека проснулось воспоминание о далеком севере, о погребенной под снегом родине, где над горами и долинами неслись теперь звуки колоколов, а с этим воспоминанием было неразрывно и воспоминание о блестящих синих детских глазах, смотревших с восторгом и изумлением на игру волшебных образов пустыни. Рейнгард видел эти глаза перед собой так ясно, точно ребенок стоял тут, с ним рядом.
Он вздрогнул и опомнился. Как глупо предаваться здесь мечтам, когда его ждут! Он быстро пошел дальше.
В развалинах храма царило глубокое уединение; шаги на мягком песке были едва слышны. Рейнгард вошел в обширный передний двор, озаренный луной, и оглянулся вокруг. Никого не было видно; он был один. Эрвальд медленно перешел на другую сторону и остановился в тени колонны, откуда мог видеть вход. Минута проходила за минутой, прошло четверть часа; молодой человек нетерпеливо постукивал ногой о землю, но в его нетерпении не было ничего похожего на томительное, полное надежды ожидание влюбленного. Мрачность его лица не рассеялась; не похоже было, чтобы он пришел на зов с радостью.