В 2 часа ночи приехали в Кременчуг. Все дома забиты немецкими танковыми частями. Мы с Селивановым сунулись в один дом, вышел немецкий солдат и сказал: «Как вам не совестно так поздно беспокоить?» Старик Сильвано (фамилия «губернатора» к нему подходила — в переводе на русский язык она означала леший: вероятно, над ним подшутили в Риме, когда подбирали подходящую итальянскую фамилию) хвастал своим знанием немецкого языка. На упрёки немца спросил по-немецки: «А который час?»
Мы пытались постучать в другие дома и на вопрос — «кто там?» — отвечали: «русские офицеры», но везде было занято. В одном доме оказались наши — Фиалковский со Сладковым, который всегда льнул к лицам, от которых мог получить выгоду — у Фиалковского же было два огромных мешка с продуктами, а у нас ничего. Около печки возится хозяйка, что-то им готовит и подаёт огромную миску, полную макарон. Так как нам не предложили, то мы с Селивановым сели в уголке, вынули хлеб и консервы и поужинали в 3 часа ночи. Потом обнаружилось, что Фиалковский отличался феноменальной скупостью, но он был для нас чужой человек. Он прибыл из Албании и выслужился в офицеры из солдат. Купил я ещё в Болонье коробку трубочного табаку; в Юзовке увидел, что он курит трубку, подарил ему, а когда через несколько дней попросил папиросу, то он не дал. Как-то после этого, уже в Риме, я проходил вечером по улице; на террасе кафе сидит Фиалковский и приглашает меня сесть, заказывая мороженое для меня. Когда я рассказывал это другим, то мне не верили — что он мог так раскошелиться!..
В 6 часов утра, ещё затемно, сели на наши грузовики, с час простояли на базарной площади — там я пополнил свой запас махорки. Отец нашего покойного Сережи Бриллиантова[16] (штабс-капитана Марковского полка) был настоятелем собора в Кременчуге. Получили на этапе продукты и двинулись в путь. Мимо нас проезжали беженцы из Изюма и Барвенково, прошёл эвакуированный конный завод с прекрасными лошадьми. Выехали из Кременчуга в 10.30 утра и к 12-ти часам дня остановились в деревне Жолнино. Так как была распутица и везде косогоры, а итальянские грузовики без цепей и вообще не приспособлены к русской зиме (другое дело немцы), то остановились на ночлег. Так как в деревне был тиф, то староста отвёл помещение на хуторе, за полтора километра от деревни. Мы должны были добраться до Золотоноши, но туда 60 километров и наш транспорт не выдержал бы.
Мы с Селивановым (мадридским) остановились в хате, крестьяне рассказывали, что у них по-прежнему колхоз, к рождеству немцы разрешили колоть свиней: две свиньи отдавать немцам, а третью колхозникам — дели как хочешь… В общем, живут лучше, чем городское население. Наших офицеров пригласила на ужин местная интеллигенция — староста, врач, агроном. Я не ходил, так как у меня было нечто вроде гриппа. Но мне рассказывали, что их встретили очень сердечно: «наши русские царские офицеры приехали!» Некоторых даже к бабам приспособили. Утром на рассвете, по заморозку, мы должны были тронуться в путь. Хозяева рано утром нам приготовили нечто вроде обеда, мы с ними сердечно попрощались и вышли на большую дорогу. Мимо нас прошёл наш камион, но он был испорчен и шёл в починку. Мы устроились в грузовике другой, понтонной роты, за деревней догнали наш транспорт и пересели в него.