За рулем моей машины сидел сосед. Аск улыбался мне через окно и жевал жвачку. Я подумал, что за этот час это уже второй незваный гость в моей «вольво». Кем они меня считают? Таксистом?
— Дай мне ключи, — сказал Аск. — Прокачу.
— С чего бы это? — спросил я.
— Да так, ничего, — ответил он. — Просто мне хочется покататься.
Аск был великоват, чтобы с ним спорить. Я дал ему ключи и сел в машину. Аск сорвался с места и выехал на шоссе. Пот с него лил, как с лихорадочного.
— Хороший денек, — сказал он, вытирая лоб. — Но скоро будет дождь.
Не помню, случалось ли такое, чтобы за рулем этой машины сидел не я. В салоне бесчинствовало солнце. Выхватывало мой силуэт и отбрасывало его на обочину и стены ближайших домов. Моя беспокойная тень прыгала и скакала, пока мы ехали к центру. «У тебя такая аристократическая форма головы», — однажды ночью сказала мне Ирен. Обняла меня и спросила, говорил ли мне это кто-нибудь еще. «Только мама», — ответил я.
— Тебе нужна машина получше, — сказал Аск. — Ты ведь неплохо зарабатываешь, а?
Для лекции об автомобилях, ответил я, день выбран неудачно.
Аск потянул носом.
— У тебя в багажнике труп?
Я посмотрел на него и ничего не ответил.
Он ухмыльнулся:
— А мы о тебе многого не знаем, а?
На отрезке перед Калванесом нас обогнал кабриолет. Как в американских молодежных фильмах, на спинке заднего сиденья сидели две девушки. От скорости волосы их развевались. Девушки обернулись и помахали мне. Водитель посигналил.
Аск ответил тем же и пропел:
— Summertime and the living is easy.[15] — Он повернулся ко мне: — Согласен?
Я не ответил. Аск сказал, что Одда — славный городок, хотя и полное дерьмо. Сказал, что ему нравится тут разъезжать, хотя и зарабатывает он маловато.
— А тебе ведь по работе много приходится ездить? — спросил Аск.
— Давай к делу, — сказал я.
— А это и есть дело, — откликнулся он. — Всегда хочешь чего-нибудь другого. Чего-то большего. Лотерейного билета, что ли. Понимаешь?
Мы доехали до центра. К Рёлдальсвейену двигалась траурная процессия. Я услышал церковные колокола. Аск свернул на обочину и выключил двигатель. Мимо проехал черный катафалк. Потом Педерсен на своем рефрижераторе. А за ним — длинный хвост еле ползущих машин. В окне рефрижератора я увидел жену Педерсена и кислое лицо его дочки.
— Черт, рефрижератор! — сказал Аск. — Не удосужился во что-нибудь другое пересесть.
— Может, он хочет намотать километраж? — спросил я.
— Что?
— Не бери в голову.
— Черт побери, — сказал Аск. — Неужели даже мы в маленькой Одде не можем пожить спокойно?
Он забарабанил по рулю. Руки у отставного голкипера были большие и загрубевшие. Он кивнул на кассету, которую я по-прежнему держал в руках. Он сказал, что можно махнуться. У него на кассете запись лучших девиц, которых я могу себе представить. Прошлым вечером у него было двадцать четыре девицы за час. Медсестры, инженерки, училки, секретарши. Девицы, у которых есть все. Которым не хватает только мужчины. Девицы, которые страстно хотят мужчину.