Солово не знал, что чувствовать, - первая мучительная волна потери оказалась вполне посильной для его возродившихся стоических наклонностей, и это было неплохо. Меньше удовлетворения принесло понимание того, что память о его путешествии к свету быстро тает… Подобно песочному замку, тщетно противящемуся приливу, он ощущал, что с каждой секундой его оставляет все больше и больше драгоценнейших откровений, и, наконец, остался ни с чем.
Адмирал затратил почти час, чтобы выбраться из лабиринта, повороты и спирали которого выдумал ум, еще более изобретательный, чем его собственный. Дважды на пути к выходу он натыкался на тела посвященных, покорившихся яду источника. Быть может, фемическая девица не смогла отвести от них смерть, или же она просто не сумела их разыскать. С точки зрения Солово, подобное небрежное обращение с подопечными лишь подчеркивало ту важную роль, которую наниматели отвели для него лично.
Выйдя из лабиринта к ослепительному свету его сердцевины, он оказался в округлом зале с высоким потолком, набитом людьми, где среди космополитической толпы кое-где виднелись посвященные, обнаружившие в лабиринте большую приспособляемость, чем адмирал.
Полный мужчина в тюрбане предложил Солово питье.
– Вкушай без сдержанности, брат, - проговорил он на безупречном итальянском. - Сия жидкость не содержит ничего неподходящего.
Адмирал из вежливости попробовал. Вино годилось для принца и бросилось прямо в голову.
Энвер-паша, турок-фемист, любезно предоставил Солово возможность оглядеться и собраться. Он отметил, что внимание адмирала особо привлекал огромный шар над головой, что освещал комнату.
– Некоторым мы ничего не объясняем, вам можно сказать, что для этого нагревается пар. Малая часть наших познаний, однако же впечатляет.
– Я могу предложить множество употреблений подобной лампе во внешнем мире, - сказал адмирал. - Если вы извините игру слов, то мне хотелось бы знать, зачем вы предпочли держать свой свет под спудом? [имеется в виду притча о свече (Евангелие от Луки, 8, 16-18)]
Турок пожал плечами и блеснул вызолоченной улыбкой.
– Быть может, время для его широкого использования еще настанет, согласился он, - но это будет наше время, и в тайне не будет нужды. Ну а пока мы храним, что имеем.
– А… конечно, - произнес Солово, словно бы услыхав бог весть какое откровение. Он хотел услышать от фемиста это признание в тщеславии.
– И сегодня это единственный урок, который вы должны усвоить, продолжил турок. - С этого мгновения вы - это мы, а мы - это все. Верность придет с годами, но тем временем пусть самоограничение, страх и уважение послужат той же цели.