Я сфотографировал при вспышке магния карцер, кабинет и другие помещения. Майор собрал бумаги и спрятал их в резиновый мешок.
Мы без труда отыскали люк и спустились вниз по водостоку в колодец. Краевский с сержантом живо подняли нас на поверхность.
Потные, покрытые с ног до головы грязью, ослепленные ярким светом, мы имели такой забавный вид, что оба они невольно рассмеялись. Пришлось прежде всего сходить к реке, вымыться и переодеться. Потом сели закусывать. Майор рассказал Краевскому обо всем виденном. К нему вернулось его обычное хладнокровие.
— Сегодня у нас день неудач: мы упустили паромщика Галембу и прозевали важный документ. Теперь он в руках врагов. Но, думается мне, они скрываются пока что здесь, недалеко. Уже около недели, как я установил наблюдение за вокзалами, дорогами и поселками. Им некуда деваться. Не ускользнут.
— Почему ты полагаешь, что похищенный документ так важен? — спросил Краевский.
Майор молча раскрыл резиновый мешок.
— Это, по всем признакам, первая страничка тетради,— сказал он, передавая Краевскому бумагу. — Она была потеряна или же умышленно оторвана от тетради и выброшена. Прочти про себя.
Краевский прочел бумагу и передал ее мне. Вот что там было написано:
«Сижу прикованный к цепи и осужденный на голодную смерть за то, что не продался врагам моей Родины и не испугался угроз.
Вчера все покинули подземный завод, а нам объявили приговор. Но это хорошо: значит, они разбиты и бегут.
Чтобы продлить наши страдания, нам оставили запас хлеба и воды. Это тоже хорошо: теперь я имею возможность записать все, что знаю об этом подземном предприятии и о его работе. Профессор Хнссингер продиктует мне о своих открытиях, о тон великой научной тайне, которую он отказался сообщить фашистам.
Пусть она послужит на благо советского народа, на благо всего человечества.
Буду писать, пока хватит сил или пока аккумуляторная батарея не прекратит подачу тока.
Может быть, пройдет немало лет, прежде чем тетрадь эта увидит свет.
Может быть, в то время счастливое человечество, не знающее нужды, будет уже жить при коммунизме, а наука даст ему возможность использовать это великое открытие для мирных нужд.
Тогда те, кто будет держать в руках эту тетрадь, пожалуй, не найдут в ней ничего нового. Но пусть они помянут добрым словом двух несчастных, которые пожертвовали жизнью, чтобы не дать в руки злодеев страшное оружие.
Но обратимся к делу. В марте 1941 года к нам...» На этом текст обрывался.
Я вернул листок Краевскому. Страничку, конечно, вырвали нарочно. Для чего шпионам нужны доказательства великого мужества и героизма русских? Этим они не угодят своим хозяевам, которым было бы не особенно приятно узнать, что простой русский человек предпочел смерть измене Родине.