Андрею понравился охотник: чуялась в нем большая и добрая сила.
Уже ночь наступила, зажгли лучину, старики сидели за столом. Андрей лег на лавку и сквозь дрему слушал их беседу, и то, что он услышал, заставило его насторожиться.
— С Матреной виделся.
— Ну? Где?
— Далеко, возле Тулпана.
— Эк, ее куда занесло.
— Да, там ей добро жить. По лесам зверя, дичи набила. Рыбы в Колве, слава богу, хватает. Думает зазимовать в тех краях.
— Вот бедовая девка!
— Бросить бы ей надо это дело.
— Не бросит. Не таковская. Это мы с тобой бросили, да и то поневоле. Ты-то раньше отбился, а я с Безручком до последу был.
— И то диво, что уцелел. За твою голову, есаул, большие деньги сулили.
— Да, кабы о ту пору Савватька с лодкой не подоспел, поминал бы ты меня, Никита, за упокой.
— Гляди-ко, ведь сколько лет прошло, и теперь уж никто не помнит, как ты с Афоней на демидовских заводах суд и расправу чинил.
Дедушка Мирон глубоко вздохнул и опустил голову.
— Годы, они, брат Никита, все заровняют. А доброе дело народ завсегда помнить будет. Это ты не говори, что забыли. Помнят. У народа память железная.
«Вон оно что, — подумал Андрей, — крестный-то с крестницей, оказывается, ближняя родня. Ай да дедушка Мирон!» И от того, что узнал дедову тайну, еще больше полюбил этого человека.
Никита погостил у своего друга дня три и ушел за Камень.
Реки застыли, в лесу лежали сугробы, снег опушил деревья и кусты. По ночам выли волки. Андрей тосковал по работе, по людям.
Однажды приехал на санях Савватька. Он привез деду муки. На этот раз Андрей сам заговорил с ним о заводе.
— Только как на работу меня примут? Ведь я беглый.
— Работных людей не хватает. Только-только поставлен завод. Примут. Поедем. У меня и жить будешь.
Но тут дедушка Мирон вмешался:
— Савватька — бобыль, станете оба жить впроголодь. Ты просись к бабке Власьевне. Скажи, Мирон послал. Там тебе, по крайности, теплый угол будет.
— Вот, ячменна кладь, нешто я не житель?
Андрей скорой рукой собрался на новое жительство. Простился с дедушкой Мироном, как с отцом родным. Старик поглядел на него своими светлыми глазами грустно и ласково, обнял.
— Ну, милой сын, желаю тебе удачи. Помни мое слово: каков ты к людям, таковы и люди к тебе. А работы не бойся — работа, она человеком делает… Не поглянется — приходи ко мне обратно, место найдется…
Мягкими пушистыми хлопьями валил снег. Андрей с тревогой наблюдал, как все гуще и гуще белели спина и плечи сидевшего впереди Савватьки.
— Н-но, милая! Прибавь шагу, потрудись, недалеко осталось, — уговаривал тот свою тощую кобыленку.