По Каме ехать было легко, но когда свернули в сторону и до завода оставалось ещё верст семь, дорога стала прямо-таки убойной.
— С осени изломали, — пояснил Савватька. — Сперва на заводе-то медь плавили. Поставили фабрики молотовую и доменную, а руду да чугун из Кизела возят. Покудова три горна действуют да шесть молотов. Работных-то людей большой нехваток.
— Каково у вас тут людям живется?
— Наши строгановские против других-то как у Христа за пазухой живут.
Андрей задумался. Что, в самом деле, если там, на заводе, о работных людях начальники пекутся, как о родных? Лучшего и желать не надо.
Снег падал и падал, с шуршаньем ложась на землю, даль казалась белесой и мутной в непрерывном мельканье снежного роя. Андрей, ехавший в гуньке, подаренной дедом Мироном, продрог и все чаще соскакивал с саней, чтобы согреться на бегу. Савватька подбадривал:
— Потерпи, парень, скоро Чермоз. Вон за тем взлобком.
Он понужал кобылу, и сани скоро остановились у первой избы. Над входом почему-то висела елка.
— Приехали? Ты здесь живешь? — обрадовался Андрей.
— Не, я дальше. Здесь Иван Елкин, как его минуешь, обогреться надо.
Из полуоткрытых дверей избы валил пар, доносился пьяный говор. Приколоченная елка, оказывается, означала кабак.
Андрей ни разу еще не бывал в подобных заведениях и не решался войти.
— Айда, айда! Чего встал? — торопил Савватька.
— Иди, я лошадь покараулю.
— Никуда она не денется. Айда!
И он чуть не силой затащил Андрея. Они вошли в комнату, довольно просторную, со столом посередине, за которым уже сидело пятеро мужиков. В глубине комнаты за стойкой разливал водку и вино сам хозяин кабака, плотный мужчина с тяжелым взглядом из-под кустистых рыжих бровей. Савватька, сняв шапку, поклонился ему и зачастил скороговоркой:
— Как здоровьице, Семен Трофимович? Как детки? А мы вот с племянником из самого Кизела едем, продрогли до пят. Не одолжишь ли по чарочке? За мной не пропадет.
Андрей вовсе не собирался пить, но видел, что и кабатчик не очень-то согласен верить в долг. Ему стало жаль Савватьку, и он пошарил в кошельке.
— Я заплачу.
Выпив стакан сивухи, Савватька повеселел. За столом у него нашелся знакомец, рябой, с тусклыми рыбьими глазами, безусый и безбородый.
— Перша! Да как ты сюда попал? Тебя, ровно, в Ильинское наряжали.
— Вот из Ильинского я и привез земляков. Село-то ведь к нашему заводу приписано. В курени которых послали, а этих в доменную фабрику.
Два парня сидели с заплаканными лицами.
— О чем ревете? — набросился на них Савватька. — Да, ячменна кладь, кабы не моя поломанная нога, я бы сейчас кричным мастером робил. Из-за ноги меня с работы прогнали.