— Попалась птаха!
— Чего с ним цацкаться? Тащи в лодку!
Как ни сопротивлялся Андрей, его все же скрутили, связали ремнем руки и поволокли к лодке.
«Что со мной будет?» — промелькнула мысль.
— Скажите мне, кто вы и куда меня везете?
— А тебе не все одно? Везем туда, откуда не воротишься.
— Далеко?
— Небось, доедем.
— Для чего ж вы меня везете?
— Вот дурень! Нешто не знаешь, для чего. Будешь работным человеком. Еще благодарить нас станешь.
И все снова захохотали.
Широки камские просторы. Высоки и могучи вековые леса на крутых камских берегах.
Баюкали когда-то камские волны и персидские суда с цветными парусами, и новгородские ушкуи, и московские струги.
Кровными узами связала себя Пермь Великая с русской землей. Под боевыми стягами Ермака плыли ее сыны в далекий и трудный сибирский поход. Отозвались они и ка призыв Минина спасать родину. Под Полтавой гремели пушки из уральской меди и дрались уральские рекруты, шли уральцы в рядах суворовских чудо-богатырей.
Великий Петр вещим оком разгадал славное будущее Урала. Здесь заложил он широкую основу отечественного железного дела, а вместе с тем показал путь промышленникам и заводовладельцам.
И вот рядом с вотчинами бывших новгородских гостей Строгановых появились владения новых уральских магнатов: Демидовых, Походяшиных, Твердышевых, Осокиных, Турчаниновых, Яковлевых и титулованных заводчиков: Шаховских, Голицыных, Воронцовых, Чернышевых, Шуваловых.
Тысячами пудов везли с Урала штыковое и полосовое железо, не уступавшее в добротности «свейскому», везли уральскую медь, и на рынках Лиссабона, Лондона, Амстердама, Нанта и Гамбурга русский металл славился как отличный.
В огне и буре шел восемнадцатый век. Он гремел Полтавской викторией, победами в Семилетней войне, под Фокшанами и под Измаилом. Россия выходила на первое место среди европейских держав. А внутри страны зрел посев народного гнева. Народ изнывал в оковах, тосковал о воле.
…Связанного по рукам и ногам Андрея везли на медеплавильный господина Осокина завод. Был этот завод больше похож на крепость. Все — и фабрики, и магазейны, и казармы, где жили работные люди, — заводчик приказал обнести частоколом. У ворот бессменно стоял караул.
Андрея втащили в караульню, и тут же его принялся допрашивать полупьяный сержант. Видя, что от нового работника трудно чего-либо добиться, он распорядился развязать пленника и направить в ближайшую землянку, куда уже сходились из фабрики работные люди.
Размяв затекшие мускулы рук, Андрей почувствовал себя легче. Спросил у сгорбленного рудоноса, как живется работным людям на Юговском заводе. Тот повернул к нему костлявое бескровное лицо и сказал хриплым голосом: