В то же время в городах была большая напряженность в отношениях между еврейской буржуазией и православно–русским населением, которое принадлежало к городским низам. Учитывая, что русская администрация была очень сильно связана с местной польской знатью, она интересы православного населения защищала очень плохо. Все упование русское православное население связывало с православной иерархией и, естественно, с епископом. Евлогий оказался представителем этого угнетенного православного населения Холмщины. В царстве Польском же не было земских учреждений. Земство очень много делало для защиты народа по всей России, но тут земств не было, поэтому не к кому было апеллировать, кроме как к епископу. Епископ Евлогий, в отличие, например, от Антония (Храповицкого), был человеком очень мягким, терпеливым, деликатным (к нему с уважением относились и католики и иудеи), но при этом он всегда последовательно защищал интересы православных русских, правда, не в ущерб другим.
Итак, он оказывается в Думе. Сначала во второй Думе, а потом в третьей Думе и, конечно, свою миссию видит в том, чтобы защищать своих избирателей. Столыпин знал епископа Евлогия лично. Жена его относилась к Владыке с большим уважением. Накануне первого выступления Столыпина в Думе она просила епископа Евлогия помолиться сугубо об успехе. Речь была блестящей. После этой блистательной речи, которую приветствовало думское большинство, от умеренных правых до трезво мыслящих кадетов, Столыпин, хотя уже к этому времени на него было совершено несколько покушений, без всякой охраны пешком отправился из Таврического Дворца в Казанский собор отслужить благодарственный молебен. Человек он был очень религиозный в личном плане, в отличие от Витте, другого нашего талантливейшего государственного деятеля, и, одновременно, человек большой мужественности, которой Витте подчас не доставало; но, возможно, именно потому, что Витте был более прагматичен, он и продержался больше у власти, чем Столыпин.
Епископ Евлогий, конечно, выступал в Думе со многими представителями духовенства в защиту прав Церкви, когда они обсуждались в Думе. Старался, чтобы законодательные акты не ущемляли православных.
Столыпин стремился ввести земство во всех частях России, включая и Польшу. Как ни странно, против этого выступали крайне правые. Они были «ура–патриоты», но во многих конкретных вопросах они готовы были поддерживать больше инославных польских помещиков, нежели православных русских крестьян. Они говорили, что земство — это либеральное учреждение, которое не нужно вводить еще и в Польше, что земство ограничит власть помещиков там, а это неполезно. Столыпин совершенно справедливо видел, что введение земства в Холмщине приведет к тому, что в земстве будет большинство представителей православно–русского населения, крестьянского населения, и это позволит им обрести защиту от произвола государственной бюрократии и помещиков в Польше. Епископ Евлогий эту точку зрения всячески поддерживал и выступал тоже за введение земства в Холмщине, что и было осуществлено. Кроме того, он по конкретным запросам, которые ему делали избиратели, выступал в Думе и был в сознании своей паствы защитником ее интересов в законодательном органе России. Примыкал он к фракции, которая поддерживала столыпинский курс, фракции умеренно–правых; и именно потому, что он принадлежал к тем, кто поддерживал курс Столыпина, его участие в Думе и было столь плодотворным.