Элиза тяжело вздохнула и направилась к двери — в эту секунду кто-то постучал.
Пульсация крови подсказала, что это не Тиган.
Элиза открыла дверь и крайне удивилась, увидев хорошо знакомое лицо.
— О, — смутилась она, — Стерлинг? Привет.
Элиза отвела глаза, не выдержав его проницательною, встревоженного взгляда.
— Я слышал, что ты себя не очень хорошо чувствуешь. Саванна сказала, что ты целый день провела одна в этой комнате, и я… я решил узнать, все ли с тобой в порядке.
Элиза кивнула:
— Да, все хорошо, просто голова разболелась. И, честно признаться, мне просто хотелось побыть одной.
— Да, конечно, — сдержанно, даже с какой-то неловкостью произнес Чейз и после долгой паузы сказал: — Я поверить не могу, что он позволил себе такую выходку в лаборатории. Не понимаю, зачем он все это…
— Не стоит меня жалеть, Стерлинг. Не надо.
Он шумно выдохнул, обдав ее волной закипевшей в нем злобы.
— Тиган перешел всяческие границы. У него не было никакого права говорить тебе все это, да еще в таком тоне. Я не думаю, что он способен извиниться, поэтому пришел сделать это за него.
— Ты вовсе не обязан. — Элиза посмотрела в так хорошо знакомые голубые глаза Стерлинга.
— Обязан, и не столько извиниться за поведение Тигана, сколько за собственное. Господи, Элиза, то, что произошло с Кэмденом тогда у входа в Темную Гавань… прости. Мне очень жаль, что все так случилось. Если бы только я мог поменяться с ним местами… Лучше бы я превратился в Отверженного… и в меня попала та пуля…
— Я знаю. — Элиза сжала его руку. — Все это очень больно для нас обоих.
Чейз мрачно посмотрел на нее и покачал головой, отвергая ее сочувствие.
Но Элиза не хотела упускать момент и оставлять что-то недосказанным:
— Пожалуйста, выслушай меня. Я винила тебя в смерти Кэмдена, но я была не права, Стерлинг. Ты сделал все, чтобы спасти моего сына. Я знаю, чего тебе это стоило. Это я должна извиняться. На тебя легла ответственность за Кэмдена, за меня… и я позволила тебе взвалить на себя эту обузу, хотя не должна была этого допускать. Это было нечестно с моей стороны.
Тень нежности скользнула по суровому лицу Чейза.
— Ты никогда не была обузой.
— Тебе не надо было считать и себя ответственным за меня, — как можно мягче продолжала Элиза. — И я была не права, что сразу же не поговорила с тобой на эту тему и не объяснила, что чувствую.
При этих словах Чейз напрягся, на скулах выступили желваки.
— Стерлинг, у меня и в мыслях никогда не было ранить тебя. Мне кажется, я никогда не давала повода думать, что мы могли бы… каким-то образом…
— Элиза, ты действительно никогда не давала никакого повода.