Мадам Кремона уселась на краешек кровати Эдуара; своей рукой в шевровых перчатках она нежно ласкала левое бедро князя, который абсолютно на это не реагировал.
— Для исполнения второй части плана, — продолжал Кремона, бросая снисходительный взгляд на свою жену-проказницу, — мне необходим помощник. В подобных делах я всегда пользуюсь услугами Арно Пендура, в прошлом комиссара полиции, а теперь пенсионера-вдовца. Он обычно с удовольствием берется за такую работу. Я должен вас сразу успокоить: плата за его услуги вполне умеренная. Старые сыщики, как и старые финансовые контролеры на пенсии, оказывают неоценимую помощь общественности.
«Болтун! Пустомеля!» — подумал Эдуар.
Правая рука ищущей приключений мадам Кремона решительно проникла под простыни и коснулась Князева члена.
— Мэтр, — произнес одними губами Эдуар, — у меня нет денег. В счет гонорара я подарю вам свою коллекционную машину 1937 года.
— Правда? — просиял адвокат.
— Приготовьте акт дарения к следующему разу, я вам его подпишу.
— Подписать можно и сейчас, на чистом листе, — сказал Кремона.
* * *
Когда ушел Банан, Наджиба зашла в другую комнату за письмами. Она окаменела, когда увидела их разбросанными, смятыми, разорванными на мелкие кусочки; некоторые даже были испачканы экскрементами. Наджиба не могла понять причины этого бессмысленного вандализма. Чем так могли заинтересовать ее письма вора или воров, взломавших дверь.
Внезапно занавеску, маскирующую шкаф, кто-то резко раздвинул, и в комнату ворвалась Мари-Шарлотт.
— Итак, мамаша Совиньи, вы изволили вернуться?
Наджиба взвыла в отчаянии, поняв, что эта маленькая потаскушка распотрошила и прочла всю ее тайную корреспонденцию.
С гибкостью косули она выскочила из комнаты и побежала к лестнице. Но вдруг споткнулась, покатилась вниз и ударилась о пол мастерской. Когда прошло головокружение, Наджиба попыталась встать, но не смогла. Почувствовав острую боль в лодыжке, она поняла, что при падении сломала ногу. Ее вырвало. Боль была непереносимой, сломанная нога существовала как бы отдельно от ее тела.
Мари-Шарлотт медленно приближалась. Она спускалась с лестницы вихляющей походкой, изображая из себя модель, демонстрирующую коллекцию одежды.
Она встала, как истукан, перед Наджибой.
— Итак, мамаша Совиньи сломала себе лапку? Она больше не сможет писать? Ты писала правой или левой ногой, подлюга?
Мари-Шарлотт ударила Наджибу в лицо каблуком.
— Ой-ой-ой, эти признания в любви! Ты, должно быть, вся исходила, кончая, когда писала эти письма. Держу пари, закончив свой лепет, ты пальцем влезала в свою п…у. Сколько пальцев ты в нее засовываешь, чтобы кончить, мисс Кускус? Два? Три? А может, всю кисть? Я сгораю от желания засунуть самую острую отвертку в твою поганую п…у, потаскуха, чтобы доставить тебе сильные ощущения. Держу пари, ты еще ни разу не трахалась? Арабская крыса без девственной плевы — это все равно что вокзал Сен-Лазар без поездов. Да-да, гениальное траханье с отверткой. Нужно поискать для тебя толстую дубину или кочергу! Когда на тебе женится какой-нибудь вонючий араб с лошадиным членом и будет тебя трахать, ему покажется, что он на Елисейских полях. Ты поверила, что красавчику Эдуару больше делать нечего, как обхаживать козлиху вроде тебя! Ты только и годишься на то, чтобы петь ему дифирамбы в письмах. Подожди пока я найду тебе член, моя птичка!