— Послушай, Павел, когда-нибудь мы с тобой обо всем поговорим, но сейчас не спрашивай. Скажу тебе только, что у нас теперь называют друг друга товарищ.
— Товарищ... — задумчиво повторил юноша. — Товарищ — это друг, который хочет тебе только хорошего во всем, да?
Михаил кивнул головой.
— Значит, там люди хотят друг другу хорошего? — спросил молодой Полынов. — А папа мне говорил, что они плохо живут, враждуют.
— Александр Иванович их сам давно не видел, а они изменились, стали совсем другими, — коротко объяснил Щербаков.
Так, беседуя, они вышли к реке. Она была здесь значительно уже, чем у дома Полыновых, но, сжатая с двух сторон обрывистыми берегами, заваленными огромными валунами, гораздо стремительней несла свои прозрачные воды.
Через реку был перекинут мостик. Павел хотел помочь Щербакову пройти по нему, но тот легко перебежал его сам.
На другой стороне реки местность стала еще выше, но леса уже не было, а по золотистой песчаной земле стелились колючки.
И вдруг Михаил увидел странные растения. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, издали похожие на зеленые колонны, высотой в три или четыре человеческих роста, со столбовидными ответвлениями самой причудливой формы. Одни походили на старинные подсвечники, другие напоминали каких-то животных.
— Кактусы...
Так вот что Михаил принял тогда, во время неудачного падения, за чудовища! Они, действительно, могли поразить чье угодно воображение.
На одном из растений Щербаков заметил оборванные купола парашюта. Вот кому он обязан своим падением! Острые колючки растений, как бритвой, срезали постромки парашюта.
Теперь молодые люди находились у самого подножия горы. Где-то на огромной высоте Щербаков заметил остроконечную вершину, откуда он прыгнул той памятной ночью.
Нет, добраться до нее даже самому опытному альпинисту невозможно. Если бы у него были хоть крюки, которые можно было бы вбивать в скалу. А что, если их изготовить?.. Об этом следует подумать.
А может быть, имеется более удобное место для восхождения? Михаил внимательно, метр за метром, рассматривал гору, но ничего подходящего не заметил.
Они провели здесь часа полтора и решили возвращаться.
— Я спрашивал вас о парашюте, — с трудом выговаривая это слово, сказал Павел. — Вверх он не может подняться?
Щербаков молчал, потом ответил:
— Даже самый совершенный парашют, Павел, нам не поможет. Чтобы отсюда выбраться, надо, кажется, стать птицей.
Взгляд юноши потускнел.
— Значит... — тихо сказал он.
— Видишь ли, Павел, есть одна возможность...
— Значит, есть? — обрадованно перебил он.