На тех ночных празднествах пела Нидаба. Одну песню она спела в честь Симеркета. Сидя с Найей на царском постаменте, он был более смущен, чем польщен. Найя тихо прыснула со смеху, закрывшись ладошкой, когда увидела, как он залился краской, силясь принять достойный вид — Нидаба поэтически выразила ему благодарность всего народа. Хотя ее голос, как и всегда, был таким же мелодичным, в древнем тексте, который она распевала, речь шла о легендах, с которыми он и Найя не были знакомы. И они сбежали с праздника — едва лишь им позволили приличия.
Дороже почестей и даров, которыми осыпал их Мардук, для них было время, которые они проводили одни, в постели, шепчась всю ночь напролет — время, которое Симеркет вспоминал как самое счастливое. И там, в его объятиях, Найя раскрыла ему остатки тайны.
— Когда ты узнал о том, что я жива? — спросила она, поглаживая шрам на его лбу.
— В тот самый момент, как увидел в этом ужасном кувшине принцессу Пиникир в твоей накидке… Я сразу понял, что ты сделала, глупышка…
— Как ты меня назвал?
— Ты поменялась с ней одеждой, да? Чтобы спасти ей жизнь.
— Ну и что? — спросила она с вызовом.
— Это было глупо.
— Но, Симеркет, я не думала, что они придут за служанкой. У нее же ребенок…
— А у тебя?
— Но я не надеялась когда-нибудь вернуться к нему! — На глаза Найи навернулись слезы. — Бедная женщина… Я думала, что сохраню ее ребенку мать… Откуда мне было знать, что моя бедная одежда сделала ее мишенью?
— Так же, как сделала бы тебя.
— Ах, но к этому времени дом уже был объят пламенем, и никто не видел, как я выскочила через заднюю дверь.
Он крепко прижал ее к себе.
— А затем ты спряталась в реке.
— В реке? — удивилась она. — Нет.
— Но ты была вся мокрая, когда пришла в деревню, бормоча, как безумная, по-египетски! Ты знаешь, что тебя приняли за речную нимфу, говорившую на языке бессмертных?
— В самом деле? — пролепетала она, очарованная этим образом. — Нет, когда подожгли плантацию, я убежала от огня. Мантия принцессы загорелась, и я прыгнула в колодец. Река была слишком далеко, и меня бы увидели. А потом я всю ночь карабкалась вверх по веревке…
— Умница…
— Ах, теперь уже умница?
— Да. И признаю это. И еще красавица.
Они начали целоваться — и целовались долго, долго…
— Значит, после того как ты спряталась в деревне, ты пошла к гагу?…
— Это было единственное место, куда я могла пойти. Мать Милитта предложила нам в тот вечер убежище. Рэми был мертв — по крайней мере я так думала, а тебя наверняка поблизости не было, чтобы спасти меня. Я не знала, что еще делать, кроме как пойти к ним…