- А там, бог даст, и государь переломит себя, пообмыслит, преклонит высочайший слух свой к голосу никогда не изменявшей ему Думы, соизволит наконец даровать стране министерство общественного доверия!
А он и впрямь вдруг да и переломил себя!
Девятого февраля тысяча девятьсот шестнадцатого года, в два часа дня, государь-император всероссийский "соизволил прибыть" в Государственную думу. Это было как раз в день возобновления ее занятий, прекращенных, казалось, уж навсегда.
Дума уже считала себя бесповоротно разогнанной - слухи об этом из Царского Села доходили, - и вдруг, и вдруг... Событие это ошеломило не только депутатов.
Известно стало, что почти до самого выезда в Думу Николай ухитрился скрыть эти свои намерения и от своей венценосной супруги и... от Распутина.
И это, пожалуй, было самое потрясающее в его поступке.
С царицею, когда она узнала о решении мужа, уже не подлежащем отмене, произошел страшный истерический припадок. Она слегла.
Старец грозился гневом господним, предрекал беды.
Но уже поздно было что-либо изменить: царский указ о созыве Государственной думы был уже обнародован. Депутаты выслушали его стоя, в присутствии царя. Указ гласил:
"На основании статьи девяносто девятой Государственных законов повелеваем: занятия Государственной думы возобновить девятого февраля тысяча девятьсот шестнадцатого года. Правительствующий сенат в исполнение сего не оставит учинить надлежащее распоряжение.
На подлинном собственною его императорского величества рукою подписано: Николай.
В Царском Селе двадцать восьмого января тысяча девятьсот шестнадцатого года".
Царь прибыл на открытие думы не один: его помимо свиты сопровождал опять-таки неожиданно для всех! - его родной брат, великий князь Михаил Александрович.
И этому обстоятельству также придавали особенное и весьма благоприятное значение. О государевом брате знали: пока на свет не появился наследник - цесаревич Алексей, а всё были у царя дочери и дочери, то в силу законов российских о престолонаследии наследником царского престола считался, и был объявлен именно он, Михаил.
В думских кругах говорили, что в нем и тени нет византийского тихого вероломства, столь свойственного Николаю, и что если э т о т будет царем, то утвердит в России настоящую, неотъемлемую конституцию и никогда на нее не посягнет, не то что царствующий его брат.
Особенно лелеяли эту мечту кадеты.
Известно было и то, что царица ненавидела государева брата, и еще что он брезглив к Распутину.
Так что-нибудь да значит, коли оба брата вместе прибыли в Думу, которой закрытия что ни день требует царица, наущаемая старцем.