Несколько раз Джинджер оступалась и едва не падала. В такие моменты Тарин чувствовала, как напрягаются на ее талии руки мужчины, крепче сжимая ее. Тарин не знала, о ком беспокоится О'Мелли: о себе или о ней. Но каждый раз ее дыхание учащалось, а сердце выпрыгивало из груди.
После холма дорога раздваивалась: одна огибала темный лесистый склон и поворачивала к молочной ферме О'Мелли, другая тянулась прямо, через обширные владения Конвеев.
— Здесь нет вашей лошади! — крикнула Тарин.
— О, не волнуйтесь за Цезаря! — услышала она глубокий голос О'Мелли. — Этот конь как почтовый голубь. Наверняка давно уже дома, под крышей. Удачливый, дьявол!
Они опять ехали вверх по холму. Брызги воды и грязи летели из-под копыт Джинджер. Дождь немного утих, вдалеке все еще слышались раскаты грома.
Наконец показались ворота усадьбы, и лошадь остановилась.
— Я открою, — предложил О'Мелли, соскальзывая вниз.
Он унес с собой теплоту и комфорт, ощущение безопасности.
Пока Тарин ехала через открытые ворота, О'Мелли искоса наблюдал за ней, как будто думал, что девушка бросит его здесь и ему придется продолжить свой путь пешком. Плохо же он знает ее!
Не успела Тарин оглянуться, как О'Мелли закрыл ворота и взлетел на спину Джинджер.
Девушка злилась. Даже если она расшибется в лепешку, он не способен изменить свое мнение ни о ней, ни о Конвеях! Поскорее бы избавиться от него!
За пеленой дождя виднелся ее дом и надворные постройки, местами скрытые огромными кипарисами. Как ей хотелось туда! Спрятаться от дождя, переодеться в сухую одежду… Но ничего не поделаешь, сначала нужно позаботиться о соседе. Она повернула Джинджер, направляя ее к старому мосту через реку.
В конце концов, не обязательно довозить О'Мелли до самого дома, на вершину холма. Они подъедут поближе, и она ссадит его с лошади, повернется и уедет.
Тарин болезненно сглотнула. В глубине души она не знала, будет ли рада расставанию. Почему он вернулся? Может, теперь он обоснуется здесь навсегда? Тогда они станут соседями. Самыми близкими соседями.
А когда он лучше узнает ее, перестанет ли злиться на Конвеев? А его отец?
Тарин не пыталась говорить со спутником, полностью сосредоточившись на грязной, скользкой дороге. Джинджер с трудом продвигалась к старому мосту. Наконец они выбрались на поросший дубами берег. Тарин застонала:
— Мост…
Проливной дождь, видимо, сокрушил гнилые деревянные опоры, а река унесла их. Осталось только несколько столбов, беспорядочно торчащих в воде. В более тихую погоду спортивный человек мог перебраться на другой берег, перепрыгивая по ним, но сейчас подобная затея была немыслима.