Если, по выражению Александера, «события — это одно дело, представление этих событий — совсем другое», то к чему относится положительная или отрицательная оценка опрошенных? Индикатором чего является выраженная в пропорции ответов оценка? Как разделить веса двух разных величин, которые совместно определяют оценку — вес реальной «групповой боли» и вес качества пропаганды, «продукта культуральной и социологической работы» идеологической машины?
Какого-то одного надежного метода нет, нужны аргументы, усиливающие или ослабляющие правдоподобность вывода. Для этого полезно построить временной ряд оценок, т.е. измерить сходные параметры в разные моменты действия идеологической машины. Надо также сделать дополнительные измерения, по возможности независимыми методами с иными индикаторами.
* * *
Для первого подхода есть ценный материал. В обзоре результатов общероссийского исследования «Новая Россия: десять лет реформ», проведенного Институтом комплексных социальных исследований РАН под руководством М.К. Горшкова (Десять лет российских реформ глазами россиян // СОЦИС, 2002, № 10), говорится: «Проведение ваучерной приватизации в 1992-1993 гг.» положительным событием назвали 6,8% опрошенных, а отрицательным 84,6%». Таким образом, в 2002 году общественная оценка приватизации была однозначно негативной. В отчете об исследовании сказано:
«Один из ключевых вопросов — как оценивают россияне свое прежнее и нынешнее отношение к реформам начала 90-х годов. Так, почти половина опрошенных заявила о том, что десять лет назад они в той или иной степени поддерживали начавшиеся тогда экономические и политические реформы, тогда как 34% либо сомневались, либо были категорически против них. Отвечая же на вопрос о своем нынешнем отношении к реформам, наши сограждане оказались более сдержанными и критичными. В результате негативные оценки десятилетнего периода реформ являются сегодня преобладающими. Так оценивают их 60% респондентов. Изменили свою точку зрения прежде всего те, кто заявлял о том, что еще на начальном этапе реформ занимал колеблющуюся позицию. Вместе с тем, и среди бывших твердых сторонников реформ оказалось достаточно много тех, кто изменил свое отношение к реформам со знака плюс на знак минус — более 40% опрошенных» (там же).
Если так, то искренний переход тех, кто в момент приватизации был ее противником, в лагерь ее сторонников очень маловероятен. Напротив, статистически преобладал обратный переток — с течением времени те, кто в 1992 году поддерживал приватизацию, становились ее противниками, в 2002 году таких оказалось более 40% среди опрошенных.