Вновь дорога, снова скачка, чередующаяся сменами лошадей и кратким отдыхом. Мы летим над степью, не замечая ничего вокруг, и так продолжается день за днем. Проходят сутки, вторые, пятые, и в нескончаемом нашем движении, минула еще одна неделя. Земли дружественых калейрасов давно уже остались позади, очередной наш поворот и мы идем на север. Теперь под нами родовая земля, исконные места проживания дромов, степь от восточных отрогов Архейских гор, до западных склонов гор Анхорских, ныне обезлюдевшие просторы, на которых и травы растут неохотно. Время от времени видны вдали десятки вражеских всадников, которые не осмеливаются встать на нашем пути, но исправно сигнализируют преследователям о нашем местонахождении. Нам нет до них дела, они не опасны, а гоняться за ними и уничтожать каждый такой дозор, мы не можем себе позволить, поскольку это потеря темпов.
Вот, мы замедляем бег своих четвероногих друзей и останавливаемся, лошади должны отдохнуть хотя бы сутки, а иначе они падут, и значит, нам придется принять бой. Шансы у нас хорошие, погоня растянулась по степи на несколько дней пути, и против нас, сможет выйти не больше одной тысячи всадников, и почти все они, гвардейцы этельбера Яныю, которых наш отряд должен не просто сдержать, а раскидать по степи так, чтоб они и собраться не смогли. Завтра сеча.
Ночью, ближе к полуночи, возвращается наша разведка, остававшаяся позади, которую возглавлял Курбат. Брат рассказывает мне о войске, которое расположилось в девяти километрах позади нас и, оказывается, что действительно, сильно вырвавшись вперед и оторвавшись от основных сил, против нас тысяча нукеров этельбера Яныю, триста ублюдков из особых отрядов и сотня калейрасов, остановившихся на ночь отдельно от основного войска. Поднимаем людей, седлаем свежих, отдохнувших за полдня лошадей, и размеренной рысью выдвигаемся по ночной степи к лагерю противника.
Вражеские дальние дозоры не спят, замечают нас вовремя, но мы и не рассчитываем на внезапность нападения. Мы слышим во вражеском лагере, где ярко полыхают костры, звуки сигнальных рожков, поднимающих бойцов в седла, и когда до врага остается метров четыреста, нам навстречу вылетает конная лава борасов.
— Вперед! — Кричу я как можно громче и выхватываю свою шашку. — Убивай!
— А-а-а-а! — Разносится по степи разноголосица.
— Ху-х-х! — Это топот тысяч копыт, бьющих по земле, отдается эхом гулким по всем окрестностям.
Сбиваясь плотно, стремя к стремени, мчимся вперед. Мы на своей земле, нас больше, мы лучше, наши лошади отдохнули, победа наша. Бей! Немногочисленные стрелы и арбалетные болты, невидимые в предрассветных сумерках посланники смерти, летят в обе стороны, что-то ударяет меня в бок, но кольчуга держит. Наш строй ударяется в строй врагов, и мы ломим их. Шашка рубит одного, кроит череп второму, Кызыл-Куш кусает вражеских коней и всадников.