Взявшись с углов, могильщики подтащили телегу. Крякнули, снимая гроб.
Маша подошла, ступая осторожно.
Кротовья нора была заполнена до краев. Вода, поднявшаяся из земли, лежала черным зеркалом.
– Ой-ой-ой! Что же это?.. – кто-то из женщин всхлипнул едва слышно, и тетя Циля заплакала громко.
– Как же так? Товарищи! Так же нельзя, – отец обращался к кладбищенским рабочим. Могильщики стояли, опершись на черенки лопат. Жалко взмахивая рукой, он убеждал их в том, что вода – дело неслыханное, конечно, низкий участок, но можно ведь как-то откачать. Он говорил, волнуясь, но сдерживал себя, и все, стоявшие на краю могилы, дожидались с надеждой. Рука отца, то и дело вздрагивая, поднималась, касаясь лба.
Молодой могильщик отошел в сторону. Стоял поодаль, недовольно поглядывая. Старший слушал, не перебивая:
– Всё? – он перехватил лопату в левую руку.
Отец кивнул. Пальцы пробежали по лбу, покрывшемуся легкой испариной.
– Значит, так, – могильная лопата вошла в землю на полштыка. – Или кладем и засыпаем, или уходим. Не нравится – ройте сами. У нас дел невпроворот.
Улыбка, осклабившая губы, тлела презрением. Он обернулся к напарнику и стер ее с лица тыльной стороной.
– Документы у тебя? – через головы родственников Маша обращалась к Иосифу.
Он шарил во внутреннем кармане. Маша взяла и сунула в сумку:
– Ждите здесь.
Печатая шаг, она двигалась к кладбищенским воротам, словно и вправду была птицей, которая может пролететь между скал.
Дверь в контору была открыта. В первом помещении, украшенном металлическими венками, дожидались посетители. Очередь вела себя тихо. Рванув на себя дверную ручку, Маша вошла.
Хозяин кабинета был одет в черную кожу. Подо лбом, выступавшим буграми, сидели тяжелые глаза. Подойдя к столу, она выложила документы. Пальцы потянулись лениво:
– Ну? – он пролистал и откинул в сторону. – Могила оформлена, печати стоят. Можете хоронить.
– Там вода. Так же нельзя. Разве можно в воду? – она повторила отцовские слова.
– Низкий участок. Могилы роют с вечера. За ночь вода подымается, – лобные бугры ходили желваками.
– Но можно же как-то откачать... – она слушала свой жалкий голос.
– Я, что ли, пойду откачивать? Не желаете в воду, везите в крематорий, – глумливая улыбка тронула его рот. Покрутив на пальце золотое кольцо, он пододвинул другие бумаги. – Всё! Разговор окончен, – тяжелый взгляд смотрел мимо, словно в комнате не было живых.
Машина рука дрогнула и коснулась лба. Пальцы, скользнув по виску, добежали до верхней губы. В ноздри ударил запах мерзлого грунта. Она узнала этот запах. Перед могильщиком, закованным в золото, ее руки пахли так же, как пальцы профессора, поднявшегося из лагерной земли.