– В сторону? И в какую? – Маша ответила в тон.
– Ну...
Он замешкался, и она опередила:
– Меня зовут Мария.
– Начало многообещающее, – он улыбнулся. – Увы, не могу соответствовать. Больше того, в известном смысле иду поперек: Юлий, – привстав с доски, он поклонился вежливо и церемонно.
– И кем вы мне приходитесь? – Смысл его речей оставался туманным.
– Я, – он усмехнулся, – сын Екатерины Абрамовны, ближайшей подруги тети Цили. Мать моя, урожденная Циппельбаум, позвана в ваше изысканное общество в качестве добровольной прислуги. Мне, ее отпрыску, тоже нашлось местечко, правда, не очень теплое. Использовали в качестве мерина, – он поднял губу, обнажив передние зубы.
– Что-то я не заметила вас на кладбище, когда они тащили телегу.
– О, – Юлий махнул рукой, – для кладбищ я не годен. Исключительно на продуктовых дистанциях. Чего не скажешь про вас. Кстати, сколько вы там заплатили?
– А что, без денег не справиться?
Это травоядное явно переступало черту.
– Без денег? Увы... Есть такой грех. Однако, – верхняя губа дрогнула, – если желаете, перед вами я готов ответить за все грехи нашего все еще богоспасаемого государства...
– Этим сукам я ничего не платила, – она ответила спокойно и ясно, прямо в травоядные глаза.
– Верю, ибо абсурдно, – он кивнул, сохраняя серьезность. – Хотя и полагаю, что подвиг дался вам тяжело.
За стеной чей-то голос рассуждал громко и пьяно: «Надо было найти ход – на Преображенское».
Маша поморщилась.
– Вам не нравятся подобные сборища? – Юлий уловил гримаску.
– Пойдемте. А то сидим здесь. Как-то нехорошо...
– Как пожелаете, принцесса, – он согласился покорно.
В комнате стоял ровный гул. Присев с краешку, Маша прислушалась. Обсуждали текущие дела. Дядя Макс рассказывал о дачных участках, которые распределял их завод: Орехово или Малая Вишера. Он отдавал предпочтение северным территориям. Тети Цили за столом не было.
«Странно, – она подумала, – умер их брат... Как я и Татка».
Этого она не могла себе представить. Случись такое, она не открыла бы рта.
– Может, пойдем? – она подошла к матери. – Тетя Циля, наверно, устала...
– Надо посидеть, отец обидится, – мама ответила шепотом.
Те, кого Иосиф прозвал аргонавтами, сидели за боковым столом. Братья, к которым Маша не испытывала особых родственных чувств. Если не считать Иосифа.
«Если я умру, они все явятся на похороны...» Она поймала Ленькин взгляд. За общим столом он сидел молча. Маша подошла и встала за его спиной.
– Ну не знаю! Это ты здесь – ученый. А там – кто его знает? – Гена развел руками. – Неизвестно, как сложится...