Он был некрасив – не высокий, а длинный, изможденно-худой, с костистым лицом. Бледные волосы гладко зачесаны назад, одна волнистая прядь, упавшая наискось, прилипла к влажному лбу. Хороши у него были только глаза – большие, темно-синие, полуприкрытые крупными, блестящими веками. И одежда незнакомца выделяла его из толпы. Петербуржцы тогда одевались в серое, будто стараясь скрыться от злобного глаза Большого Брата, слиться с серым асфальтом, серыми гранитными стенами, серым небом. Ткани все были тяжелые, колючие, неласковые. Женщины или почти не пользовались косметикой, или злоупотребляли ею, щеголяя густо обсыпанным пудрой лицом и губами, накрашенными до фиолетового лоска. Мужчины или скоблили подбородки дома, демонстрируя то недельную щетину, то ужасные кровоточащие раны, или брились в парикмахерских, а там франтов обрызгивали одним и тем же одеколоном – «Персидской сиренью». Чем так угодила сирень криворуким брадобреям? Обернувшись на топорный, но такой весенний запах, я натыкалась на свежевыбритую мужскую физиономию, которая немедленно начинала сально кривляться и подмигивать.
Пиджак, что накинул мне на плечи незнакомец, не только был пошит из мягкой темно-синей шерсти, а еще и благоухал тонкими, горькими духами. Рубашка и свитер на мужчине тоже были прекрасные, заграничные, брюки мягко ниспадали на начищенные ботинки.
– Если вы меня уже рассмотрели, мы можем идти, – объявил незнакомец и демонстративно-галантно согнул в локте правую руку. – Прошу!
– Куда идти?
В самые ответственные моменты жизни у меня немеют губы, и речь становится невнятной. Странная нервная реакция, досадная, неудобная. У меня получилось что-то вроде «уа-ии»?
– О, вы иностранка! – покивал незнакомец. – Моя первая жена была француженка. Ее звали Эстелла. Правда, красиво? Я знаю много иностранных слов, например… Обезвелволпал!
«Ну вот, нарвалась на сумасшедшего, – сообразила я. – Должно быть, буйный. Интересно, есть тут поблизости милиционер?».
– Ну вот, вы уже высматриваете стража порядка, – усмехнулся безумец. – Успокойтесь. Я не сумасшедший. Я Арсений Дандан, слышали о таком? А вы работаете в издательстве, я вас там видел. Нам по пути, так что пиджак можете пока не возвращать. Идемте уже, а то опоздаете на службу, и вас к стенке поставят. Пиф-паф.
Я, вконец испуганная, уцепила его под руку, и мы пошли к издательству церемонно, как к алтарю.
– У вас на щеке роза, – сказал, наклоняясь ко мне, мой странный спутник. – Это метафизический знак, данный мне стихиями. Я понял их намек.
Я не нашлась что ответить и отрезок пути мы прошли молча. В холле Дандан, не глядя на меня, отвлекшись, очевидно, на другие мысли, сухо сказал: