– Пиджачок позволите?
И исчез, как испарился.
День пролетел очень быстро. Я, кажется, пропустила кучу ошибок в рукописи, пришедшей мне на редактирование, но сама наделала еще больше глупостей. Сделала комплимент особо бездарному, скучному автору, отчего он зацвел и пригласил меня в ресторан; старшую машинистку в глаза назвала Суматохой Моисеевной; зачем-то пошла курить с Зоечкой. Курила я первый раз в жизни, сначала зажгла папироску не с того конца, у нее оказался отвратительный едкий вкус, потом у меня закружилась голова… Сколько мучений – только для того, чтобы поторчать на лестнице подольше, чтобы, быть может, увидеть его еще раз…
Я знала, что зря торчу на сквозняке с чадящей папиросой. Я знала, что увижу, непременно увижу Арсения снова – может быть, даже сегодня. Я знала, что понравилась ему, знала, что он понравился мне. Я знала, что он может меня погубить… Потому что со мной был мой чудесный дар, потому что я знала и другое – кто такой этот Арсений Дандан.
Он был редактором детского журнала «Капризуля» и самым большим чудаком на свете. Он менял псевдонимы и маски, выдумывал себе биографию, неутомимо мистифицировал друзей и знакомых; он играл на валторне и фисгармонии, пел, чудесно бил чечетку, рисовал, артистически читал свои и чужие стихи, непревзойденно играл на бильярде. Он ходил на руках по перилам балкона на последнем этаже Дома книги и гордо шагал по Невскому в наряде фантасмагорического бродяги. Он писал стихи и прозу, изобретал игры, философские концепции и комедийные репризы для цирка. Изображал муху в раздумье и собственного несуществующего брата, приват-доцента Петербургского университета, сноба и брюзгу. Он читал стихи с эстрады, напялив на голову колпак для чайника и вставив монокль в виде огромного выпученного глаза… В его квартире, изрисованной с пола до потолка стихами и афоризмами, проходили самые известные литературно-музыкальные вечера.
Дандан был изыскан, непосредственен и свеж, как артишок на деревенском огороде. Он любил хорошую одежду, душистый табак, красивых женщин. А над ним сгущались тучи, в критике его именовали «реакционным жонглером». Но его книги каким-то чудом продолжали издаваться. Его уже раз арестовывали – и всю редакцию его журнала, за компанию! Но донос признали ложным, их всех выпустили. И это тоже было чудо. Рассказывали, что жена Дандана, пока он был арестован, успела разойтись с ним, выйти замуж за другого и уехать в другой город. Он очень смеялся, узнав об этом…
Арсению Дандану суждено было полюбить меня, мне – полюбить и погубить его, чтобы не погибнуть самой.