«Набить из меня чучело и поставить на каминную полку», – хотела она ответить, но вместо этого выдавила робкое:
– Не знаю.
Сьюзан впилась ногтями в ладони, ей был ненавистен звук гнусавого голоса доктора, она избегала его взгляда, с интересом изучая названия книг на полке: «Сознание, настроение и безумие», «Исследование биполярных расстройств», «Женщины и безумие».
– Мы здесь для того, чтобы это выяснить.
Она дошла до «Смерть и умирание», «Человек, который принял жену за шляпу», «Эго и подсознание».
Мишкин вздохнул, встал и подошел к столу.
– Я собираюсь прописать вам новые лекарства.
Он взял блокнот для рецептов и принялся что-то в нем царапать.
– Мне нужно знать, сколько дней вы не принимали депакот и паксил и сколько дней принимали оксиконтин.
Он писал и говорил, не глядя на нее, задумчиво поджав губы.
– Я вам говорила, – раздраженно ответила Сьюзан, уставившись окно. – Один день.
Внизу по двору ходили взад-вперед врачи и, как она предполагала, пациенты.
– И еще вечером до того, кажется. Так что… не знаю… может, двенадцать таблеток оксиконтина? Приняла, а может, и нет. Потому что меня стошнило.
Она с надеждой посмотрела на доктора, а он покачал головой и поправил очки на своем носу.
– Почему я должен вам верить? Вы всегда говорили, что можете солгать в этом вопросе.
– Я лгу до тех пор, пока не скажу правду, – напомнила она, словно это было общеизвестно, словно об этом знал весь мир, но доктор почему-то забыл. – И я ненавижу лгать. У меня плохо получается, поэтому я посредственная актриса.
Она уставилась на свои обгрызенные ногти, будто пыталась прочесть на них какой-то сложный текст. Мишкин снова пристально посмотрел на нее, она беспокойно заерзала под его всезнающим испытующим взглядом, ей снова захотелось, чтобы эта затянувшаяся встреча закончилась.
– Вы же понимаете, что мне следовало бы сообщить Лиланду о вашем рецидиве. – Он сказал это серьезно, слегка приподняв брови, то ли расслабившись, то ли для пущего эффекта.
Сьюзан вся обратилась во внимание, ее спина выпрямилась, глаза наполнились горячими слезами – от этой угрозы выплеснулись на поверхность все подавленные эмоции, она пришла в ужас от возможных последствий разоблачения. Последствий, которые могли отнять у нее Хани. И, что еще хуже, последствий, которых она более чем заслуживала. Она понимала это и знала об этом с самого начала, и ненавидела себя за это. А теперь возненавидела и Мишкина.
– Клянусь, я буду хорошей, – застонала она, наклонившись вперед. – Пожалуйста, если вы расскажете Лиланду, он заберет Хани, и тогда…