Алекс слышал, как ветер тихонько
возится за портьерами, сбивая пылинки.
– Леди Чесбери ждет вас, сэр.
Эшби, его добровольный гид,
вернулся после доклада хозяйке. «Гость благополучно вселился в Северную башню и
жаждет лично засвидетельствовать почтение». Старик хлопотал вокруг, как
расторопный домовой. «Прошу вас, сэр... Леди Чесбери очень рада вашему прибытию...
Леди Чесбери готова принять вас... Сэр». «Какой я, к черту, сэр», – раздраженно
подумал Райн.
– Прошу вас, сэр.
Алекс неловко поднялся с
очередного антиквариата. Его проводили до дверей, вежливо распахнули их и
оставили наедине с тем, что ждало внутри.
Его встретила тишина. В этом
огромном зале ее было столько, что почти нечем было дышать. Под куполом
крестовиной смыкалась лиловая темень, неярко светились низкие лампы вдоль
центрального прохода. Алекс вошел и застыл, глотая книжный воздух. Стеллажи
перемигивались тусклыми бликами. За стеклянными дверцами скалились томики,
обтянутые тисненой кожей; кожа сменялась сафьяном, затем лаком. Цивилизация
свила приятное гнездышко среди здешних полок, и хозяева с умом пользовались
этим, нокаутируя визитеров видом забитого в буквы состояния.
В дальнем конце зала освещение
менялось. Незадернутые портьеры и светлый остов стола кружили в дымке маленьким
корабликом. Стрельчатое окно отражало анфиладу книжных коридоров, высокое
кресло из ореха, на полировке которого даже в сумерках дрожали отблески. За
столом Алекс увидел тень.
Очертание тонкой руки потянулось
к бронзовой лампе; он остановился, ожидая света, или хотя бы приветствия. Сцена
встречи была продумана до мелочей. Лампа вспыхнула, женщина в кресле появилась
внезапно, словно Алекс не знал, что она восседает там – на своем тронообразном
постаменте. Похоже, она ждала его достаточно давно. Рука изящно вернулась на
подлокотник, лицо осталось полуопущенным. В ее взгляде не угадывалось и намека
на старческое слабоумие. Он с трудом мог поверить, что этой женщине через
считанные дни исполнится сто лет.
Морщины, поблекшие краски –
Каталина казалась тонкой и хрупкой до призрачности. Цвет глаз, цвет губ, белые,
как горячий пепел, волосы – вся она была словно неконтрастный снимок,
искаженный временем прообраз чего-то, что всё еще продолжало просвечивать
сквозь увядшее тело. Приближаясь шаг за шагом, Алекс видел, как годы приливают
к ее лицу, но это уже не имело значения. Он не догадывался раньше, что
старческие черты могут таить столько очарования.
Когда он остановился позади
кресла для посетителей, ожидая ее первых слов, Каталина едва заметно
улыбнулась. Поблагодарила его за то, что он принял приглашение, попросила
присесть. Они витиевато представились, будто не имели понятия друг о друге, заговорили
о мелочах. Как он доехал, понравились ли ему апартаменты? Алекс отчетливо
ощущал собственную раздвоенность: вот он непринужденно болтает со старушкой о
крутой лестнице в Северную башню; и вот он же – сидит и пытается представить,
как она нанимает убийц, а главное – зачем она это делает. Пожалуй, он был не
прав, сравнив ее с высушенным цветком: глаза Каталины казались неестественно
яркими, почти искусственными.