Ее била крупная дрожь, в унисон
раздался стук в дверь. Она молчала. В ответ робко звякнула оконная рама.
Длинная штора взвилась клубом темно-красного шелка, рванулась, полоснув по
свечам. Женщина открыла глаза, в них плясала горячка.
– Госпожа,
лорд Ричард просил передать, что повез вашу сестру к доктору. Они обещали
вернуться до обеда.
Ни звука в
ответ. Она могла бы растерзать его.
Отчаяние
рвалось наружу – вот-вот покажется. Лишь Виктория знала, как угомонить ее, и
она ушла – она всегда уходит. Но рано или поздно ей приходится возвращаться.
Такова любовь. Нельзя покинуть то, что любишь. Даже ценой собственной жизни.
Нельзя не думать об этом, нельзя отвернуться. Мысль о ней обжигает тело изнутри
– и это единственное, что делает его теплым. Существование похоже на длинную
иглу, медленно входящую в грудь. В этом движении столько сладости – ей бы
только забыть, что скоро раздастся пронзительный скрежет, когда игла пройдет
насквозь и ударится о замковую стену. Мысль о брате разъярила ее, как в первый
раз.
Эта тварь
постоянно маячит перед глазами. Она возненавидела его с той самой минуты, как
увидела белые мальчишечьи руки, лежащие на плечах двух девочек. Его привезли
вместе с ними. Старшая очаровывала, а вторая... Что стало со второй? Она не
помнила.
Головная боль приливала всё
быстрее, наполняя тело тошнотворным ужасом. Ей все мешали, все.
– Госпожа?
Да что же
ему надо от нее?! Надоедливый урод! Вечно лезет со своей дрожащей ухмылкой,
всегда обо всём знает. Иногда ей хотелось столкнуть его с лестницы, просто
чтобы посмотреть, как он кулем покатится по ступеням и под конец примет свой
истинный вид – вид кривой, сломанной куклы.
Наконец,
Эшби ушел и отпустил тишину. Холод усилился, но женщина словно не замечала
этого. Встала, подошла к секретеру. Красное блестящее дерево было влажным, как
лед. Пальцы наткнулись на инкрустированную крышку, оставившую на них тонкие
царапины.
Она
отомкнула запертый ящик, нежно извлекла шкатулку, обернутую в белую шаль.
Развернула. По серебряной рамке небольшой фотографии разбежались крохотные
блики. Лицо этого человека всегда казалось ей скорбным. Даже когда он улыбался,
в его глазах стояло высокое, холодное небо. Она могла слышать дождь, бежавший
по желтой траве, дотрагиваться до парусов нездешней осени, но так и не решилась
признаться ему... Эта жизнь не сбылась. Сколько слез она пролила над его лицом,
сколько бессильной ярости. Марго стала ее шальной пулей.