— А сколько тебе было лет, когда ты вышла замуж за Бруно Морено?
— Восемнадцать.
— Так рано, — пробормотал Винсент.
— Мы полюбили друг друга, — едва ли не с вызовом ответила Сильвия, пытаясь оправдать свое решение шестилетней давности перед лицом влечения куда более сильного.
Да, она искренне любила Бруно в силу многих, очень многих причин. А то, что она чувствует сейчас по отношению к едва знакомому мужчине, никакими причинами не объяснишь. Однако же Винсент Бьюмонт словно обладал над нею некоей непостижимой властью, отрицать которую было так же бессмысленно, как и игнорировать.
Теперь, пожалуй, ее очередь задавать вопросы. Но к чему? Для чего ей узнавать этого мужчину еще ближе? Тогда зачем он требует от нее все новых и новых подробностей биографии? Или пытается справиться с неуместным влечением? Тщится убедить себя, что Сильвия Морено ему совершенно не подходит, что не идет она ни в какое сравнение с блестящей и неотразимой Оливетт Колдуэлл?..
И тут в Сильвии заговорила оскорбленная гордость. В конце концов, она ни на что подобное не напрашивалась! Она за ним не бегала! Это он предпринял первый шаг, а затем и второй. Это он пробудил в ней те чувства и желания, которые пробуждать не следовало, если, конечно, в его намерения не входит развивать их отношения и дальше…
— А, выйдя замуж, ты продолжала работать? — как ни в чем не бывало осведомился Винсент.
— Можно сказать и так. Из магазина нот я, естественно, уволилась. Но я вела хозяйство, занималась домом, а это тоже труд, и немалый. Стирала, шила, готовила… Бруно месяцами пропадал в море, так что и дом, и сад полностью оставались на мне…
И, честное слово, я была мужу куда лучшей помощницей, чем Оливетт Колдуэлл окажется для тебя! — мысленно добавила Сильвия. Любая профессия предусматривает труд на благо других людей. С какой стати работа в магазине нот или ведение хозяйства должны считаться занятием более низменным, нежели карьера, которой посвятила себя невеста Винсента! Да, денег она зарабатывала куда меньше, чем Оливетт, но что с того?
— Значит, с тех пор как родилась Эстрелла, ты занимаешься только домом и дочкой?
— Не совсем так.
Сильвии не хотелось вспоминать о безмерном горе, а затем об охватившем ее гнетущем оцепенении — то, чем обернулась для нее трагическая гибель Бруно. От «наполеоновских» планов, что они строили вдвоем с мужем, осталась только Эстрелла, ее чудесная маленькая дочурка, ее утешение — и вечное напоминание о невосполнимой утрате. С тех пор Сильвия предпочитала не задумываться о будущем, полагая, что незачем искушать судьбу.