Лайзо, до сих пор изображавший примерного водителя в низко надвинутом кепи, позволил себе фыркнуть еле слышно.
Глэдис вздохнула.
— Что ж, тогда, пожалуй, позволю себе оценить значимость картины Нингена в более приземленном эквиваленте. Одно полотно сейчас стоит в среднем десять тысяч хайрейнов.
Автомобиль как-то странно дернулся, но я списала это на ужасное состояние бромлинских дорог.
— Примерно четверть моего годового дохода, если учитывать поступления не только от земли… Неплохо! И это за какую-то картину?
— За картину великого Нингена, — поправила меня Глэдис с покровительственной улыбкой и легонько стукнула по плечу лорнетом. — Тем печальней парадокс — умер этот художник в нищете, на одном из тропических островов.
— Мир полон печальных парадоксов, — я пожала плечами, прикидывая про себя — не выставить ли свою картину Нингена на аукцион? Мне, признаться, это яркое и солнечное полотно не особенно нравилось; оно смотрелось чужим в строгих интерьерах особняка на Спэрроу-плейс. Десять тысяч хайрейнов же лишними бы не были, к тому же обнаружение восьмидесятой работы Нингена наверняка поднимет огромную волну интереса к его творчеству в целом, а, следовательно, цены в ближайшее время взлетят до заоблачных высот.
Тем временем мы выехали на улицу Святой Агаты, в конце которой и располагалась небольшая галерея мистера Уэста, ставшая в один день местом паломничества для всех ценителей искусства в Бромли. Несмотря на дождь, холодный и по-аксонски настырный, по тротуару прогуливалось множество людей. Причем далеко не все были студентами факультета искусств или существами богемными; взгляд то и дело выхватывал край роскошного платья или скромный по покрою костюм из ткани, дорогой даже с виду. «Коллекционеры слетелись, прямо как птицы на горстку риса», — недовольно отозвалась об этих людях Глэдис.
Автомобилей и экипажей тоже хватало, однако большинство гостей следовали неписанному правилу вежливости в Бромли: прибыв на место, они отпускали водителя — или возницу — с наказом вернуться за ними через определенное время. Поэтому мы без особого труда проехали почти всю улицу и остановились у самой галереи. Лайзо вылез первым, раскрыл зонт и помог выйти сначала мне, а потом и Глэдис.
У крыльца собралась настоящая толпа. Странно. Гостей должны были уже запустить — конце концов, мероприятие намечалось полуформальное, нечто вроде приема для узкого круга лиц, а значит — никаких билетов и очередей. Неужели все это — коллекционеры и журналисты, не допущенные к картине?
— Что-то странное происходит. Виржиния, посмотрите, двери заперты наглухо, — Глэдис, как всегда оказалась наблюдательней меня, несмотря на плохое зрение. — А мистер Уэст обычно весьма аккуратен в вопросе времени. Надеюсь, нас не заставят ждать слишком долго под таким отвратительным дождем.