— Скажите мне что-нибудь хорошее, Виржиния, — жалобным голосом попросил он, пряча лицо в сложенных на столе руках. Поношенный серый пиджак встопорщился на спине горбом. — Вот просто похвалите меня. Я себя никогда не чувствовал дураком так долго и так полно, как в последние дни.
— Судя по вашему виду, вы еще мало спали, ничего не ели и ни разу не мылись, — вздохнула я, присаживаясь напротив. — Не знаю, сумею ли я польстить вашему эго, но желудку, надеюсь, угожу… А вот и ужин.
— Мой? — недоверчиво спросил Эллис, отлипая от стола, в который, кажется, уже врос.
— Ваш, ваш. Чей же еще, — я с трудом сдержала улыбку. — Памятуя о том, что у меня взял привычку гостить вечно голодный детектив, я теперь отсылаю в кофейню из своего дома одну порцию ужина каждый вечер.
Глаза у Эллиса были такие несчастные, что даже суровая обычно Мэдди прониклась к нему сочувствием. Переставив с подноса на стол тарелки полноценным обедом — копченая баранина в чесночном соусе, печеный картофель, салат из маринованных овощей и горячий паштет — она наклонилась к детективу и робко погладила его ладошкой по голове, как ребенка.
— Мадлен, это вы? — вяло откликнулся Эллис, скосив глаза на смущенно замершую девушку. — Вот ведь докатился, меня уже женщины и дети жалеют. Причем одновременно и в едином лице.
Мэдди залилась румянцем до самых ушей и быстро отступила на шаг назад. Потом насупилась, перехватила поднос в одну руку, шлепнула Эллиса полотенцем по затылку и, гордо развернувшись, зацокала каблуками на кухню.
— Нет, — грустно констатировал детектив. — Женщины и дети меня не жалеют. Это, наверное, мне сначала показалось.
— Вы упорно напрашиваетесь на комплименты, — тут я уже не сумела удержаться и все-таки улыбнулась.
— Просто шучу. Видимо, без особого успеха, — вздохнул Эллис и, скептически оглядев тарелку с бараниной и картофелем, подвинул ее к себе поближе. — Вы лучше расскажите мне, как идет опрос свидетелей. Лайзо, паршивец, всячески намекает, что вы узнали нечто потрясающее… Намеки-намеки, а о деталях — ни слова. Чем вы его так подкупили, что он теперь даже со мной многозначительно отмалчивается? — судя по интонации, это был вопрос риторический. — Так что вы докладывайте о ходе следствия, пожалуй, а я пока исследую содержимое своей тарелки. Тоже, знаете ли, замечательное дело.
То ли пустой желудок был тому виной, то ли мрачно-сосредоточенное настроение, но Эллис не задал мне ни одного вопроса по ходу рассказа. Даже не перебил ни разу, вопреки обыкновению. Но слушал внимательно. На середине рассказа он и вовсе потерял интерес к баранине и, подперев рукою подбородок, уставился на меня в упор.