— Ты ведь знаешь, что есть два способа помочь ей — трудный и легкий.
Роуленд невозмутимо осматривал копыто.
— Нужен еще один гвоздь.
— Нет, все хорошо. По крайней мере, она полностью готова для завтрашнего забега. — Майкл отпустил копыто лошади и пощупал бабку. — Чего нельзя сказать о тебе.
Роуленд раздраженно фыркнул.
— По твоему виду можно сказать, что ты намерен подумать старина. — Майкл собрал кузнечные инструменты. — И как ты собираешься завтра выиграть?
— Проверь другое копыто.
— Так как, а? — На лице Майкла появилась улыбка.
— Для тех, кто играет на деньги на скачках, ты слишком непонятлив.
— Я не поставил даже полпенни на Золотой кубок.
Роуленд вскинул бровь.
— Так какого черта ты тогда помогаешь мне? Решил посетить этот проклятый бал или соскучился по старой кузни кузнеца?
Майкл хмыкнул, провел ладонью по крупу лошади, обошел ее и осмотрел другое копыто.
— Это понятие совершенно чуждо тебе, брат, но существует такая вещь, как товарищество.
Роуленд фыркнул:
— Я должен был догадаться, что счастье превратило тебя в сентиментального глупца.
Майкл отмахнулся от этих слов.
— Ты должен попытаться спасти Элизабет Ашбертон, пока еще не слишком поздно.
— Знаешь, Майкл, если эти твои нравоучения — цена того, что ты уклонился от развлечений Принни, тебе лучше вернуться на бал, пока ты не разрушил эту трогательную сцену братской любви, — с откровенным цинизмом сказал Роуленд.
— Другие, возможно, не понимают, что здесь происходит, но мы с тобой видим, — возразил Майкл, отнюдь не собиравшийся мириться с тем, что ему хотят дать отставку. — Она не должна выходить замуж за Пимма.
— В самом деле? — проскрипел Роуленд.
Брат выпустил копыто кобылы и медленно поднялся.
— Это твой последний шанс.
— В чем?
— Заявить о своем достоинстве и присоединиться к роду людскому.
— Ты всего в шаге от того, чтоб надеть юбку, Майкл. Это, должно быть, потому, что ты живешь среди женщин, и набрался их эмоций.
— А ты в шаге от полного поражения на всех фронтах. — Майкл помахал рукой, — Лефрой поведал мне о твоем печальном финансовом положении. И мне не нужен ничей рассказ о твоем душевном состоянии. Я отлично знаю тебя, как и всякий, кто работал под твоим началом.
— Черт бы побрал Лефроя, — прошипел Роуленд. — А почему тебя так интересует и беспокоит то, что происходит?
— Меня это не беспокоило, пока я не собрал вместе все кусочки мозаики.
— Оставь все это в покое. Если я не подниму на ноги своего сплетничающего наездника, то поеду на Весперс сам и выиграю, и твоя совесть будет чиста. А если проиграю, то приведу в действие другой план.