Герцог Веллингтон шагнул вперед и с гораздо большей торжественностью, чем принц-регент или Пимм, вручил Роуленду кошелек с выигрышем.
Принни хлопнул его по спине.
— Вы должны сесть с нами за стол, старина. Все захотят услышать, как вы планировали забег. — Он снова подмигнул. — И я приказываю вам привести вашего очаровательного жокея, чтобы мы отпраздновали победу. Она может сесть рядом со мной, поскольку невеста Пимма не слишком разговорчива.
От злости лицо генерала покрылось фиолетовыми пятнами.
Элизабет не вполне поняла, что именно сказала ей Эйта в карете. Ее мозг все еще не освободился от впечатлений забега, рева толпы, искаженного яростью лица Роуленда.
— Что вы собираетесь делать? Что нам говорить генералу Пимму, если он раскрыл вашу маскировку? — Эйта сыпала вопросами, словно заправский барристер.
Когда вдовствующая герцогиня сообразила, что Элизабет не в состоянии говорить, то несколько раз фыркнула, прежде чем между ними окончательно установилось молчание. Элизабет слышала лишь биение собственного сердца, которое учащало свои удары всякий раз, когда она думала о Роуленде.
Она едва взглянула на деревянные и кирпичные строения древнего монастыря. Горничная проводила Эйту и Элизабет вверх по узкой винтовой лестнице в маленькую восьмиугольную комнату, где ожидала ванна.
Элиза почувствовала, как глаза Эйты внимательно ощупывают ее, и отвернулась. Герцогиня отпустила горничную.
— Я сама помогу вам, моя дорогая.
Элизабет не могла пошевелиться.
Эйта вздохнула и начала расстегивать синюю с позолотой шелковую одежду жокея. Элизабет закрыла глаза.
О, она совсем не так представляла себе победу! Она была уверена, что ее встретят со счастливым выражением лица. Это будет означать пять тысяч фунтов. Достаточно, чтобы надолго отделаться от кредиторов.
Эйта стащила с ее головы шляпку и парик.
— Я сама, — наконец прошептала Элиза.
— Слава Богу, а то я думала, что вы онемели, — пробормотала Эйта.
— Простите, Эйта.
— Почему вы не радуетесь? Вы победили! Я никогда не испытывала такого восхищения, моя дорогая. Вы самая храбрая леди, которую я когда-либо встречала.
Элизабет шагнула в воду, от которой шел пар.
— Нет. Я самая скандальная. — Она опустилась в воду, погрузив туда даже голову. Ей хотелось как можно дольше оставаться в теплой, успокаивающей воде. Здесь все ощущалось словно сон.
В легких кончился воздух, и Элиза поднялась. Эйта намылила ей голову и смыла грязь гонки.
— Спасибо, ваше сиятельство. — Элизабет наклонилась, и Эйта полила воду ей на голову.
— «Ваше сиятельство»? — вздохнула Эйта. — С какого времени вы обращаетесь ко мне так официально?